Мой город стекает в пруд

Ирина Кадочникова рассказывает о поэзии Удмуртии. Фото Елены Кукиной

Чтобы рассмотреть «маленькую» Удмуртию как точку притяжения, внимания и осмысления через поэтический текст, Николай Милешкин (арт-проект «Бегемот Внутри») доверился Ирине Кадочниковой – поэтессе, литературному критику. Ирина более 10 лет пристально следит за современной поэзией Удмуртии, изучает ее и пишет о ней. В ней сочетаются традиция и новаторство, раскрываются тайные смыслы и сакральные мотивы, распознаются актуальные лингвистические эксперименты, меняющиеся ориентиры и сохраняется региональное литературное наследие, созданное в свое время двумя знаковыми фигурами в литературе Удмуртии – Кузебаем Гердом (1898–1937) и Ашальчи Оки (1898–1973).

Главным местом на карте для удмуртских авторов XX и XXI веков является Ижевск, который поэтизируется, отражаясь и осмысляясь в текстах. Городской текст столицы Удмуртии – текст смерти, текст распада, текст безвыходности. Следуя за поэтом Олегом Хлебниковым, поэты следующих поколений ухватывают и воспроизводят образ города сложного, темного, индустриального, поглощенного трубным дымом и мощью заводских зданий, вырастающих с ошеломляющей скоростью.

Круг авторов, признанных за пределами Удмуртии, по словам Ирины, не так широк. Но именно они выявляют характерные черты языкового пространства и аутентичного поэтического текста с его культурным кодом. Так, в поэзии Сергея Жилина прослеживается ярко выраженная, ничем и никем не сломленная локальная идентичность. Ижевск Жилин вписывает в исторический и культурный контекст. Ижевск – не только город-копия Cеверной столицы, город оружейников с большой историей, но и ускользающий, неуловимый призрак.

В поэзии Андрея Гоголева, эклектичной и часто «примитивной», Ижевск снова предстает перед читателем безжизненным и исчезающим: «Мой город стекает в пруд. / Воды свое берут». Заводы вместо соборов. Вода. Тьма. Безнадежность.

Владислав Шихов преодолевает локальную замкнутость, но верность месту предопределена и основательна. Осмысление Ижевска у Шихова происходит через возвращение в город из других времен и мест: «Привет тебе, ижевская хрущоба, / Идущие по Пушкинской тебя / Приветствуют гортанно и особо, / Как в водосточную трубу трубя, / И эхом отзывается утроба».

Поэзия Та. Репиной (Татьяны Репиной) подсвечена усиливающимся кризисом локальной идентичности, связанной с невозможностью для современного человека найтись в городском массиве здесь и сейчас.

Отличительная черта поэтов Удмуртского края, сообщила Ирина на своей лекции (на этот раз «Бегемот» выбрал площадку библиотеки им. М.Ю. Лермонтова), – отсутствие стремлений взаимодействовать со средой, вписывать себя в социум (закрытость – особенность удмуртского менталитета). Но например, двуязычному поэту Александру Корамыслову (1969–2022) удается преодолеть провинциальность, активно включаясь в современный литературный процесс. Находясь внутри иной культуры, он микширует два языка (русский и удмуртский), сплетает слова в живую речь, демонстрируя способность чужого языка объяснять родной. «В Удмуртии тает снег. / Однако же «уг» – не тает. И местное это «не» – / Давно меня угнетает. / Когда же наступит «да», / Когда же «оо» настанет? / Когда эта глыба льда / Под вашим Шунды растает?» (уг – «не», оо – «да», шунды – «солнце»).

Богдан Афиногенов, вдохновившись родословной своей семьи, идет по пути стремительной и естественной ассимиляции: он выучил удмуртский язык, пишет на двух языках. Ему необходимо отражать процесс сохранения языка и неповторимость культурного шифра.

Ближе к концу выступления Ирина Кадочникова перешла к рассказу о современных литературных журналах региона. Разнопланова журнальная периодика Удмуртии: «Луч» – русскоязычный журнал, «Ин Вожо» – двуязычный и, конечно, удмуртоязычный «Кенеш».

Кадочникова за два с половиной часа сумела продемонстрировать широкий диапазон поэзии – от классического стиха до верлибра, от русской «луны» до удмуртского «шунды».