А бабочка летела… на лекцию

Константин Кедров «на дружеской ноге» и с классиками, и с читателями, ждущими его автографов.  Фото автора

Взяв слово, автор книги с легкой иронией отметил, что, хотя печатные тексты лекций отчасти «теряют аромат, теряют глубину, теряют подтекст», суть остается незыблемой: «…в целом я себя узнаю!»

Свою «лекцию о лекциях» Кедров начал с убежденного заявления о том, что все попытки мифологизировать фигуру Уильяма Шекспира, оспорить авторство его сочинений ввиду его якобы невежества абсурдны: «Да просто гений схватывает все, на лету схватывает, мгновенно, преумножает, не запоминает, а преумножает. Такой гений – Шекспир… Мне очень обидно за непонимание того, что такое гений». В сходном ключе звучали рассуждения о Льве Толстом: не получив высшего образования и пренебрегая многими ценностями своего круга и сословия, он гениально выразил потребность в «активном противлении злу ненасилием». «Вот что проповедовал на самом деле Лев Николаевич…» – подчеркнул Кедров, отметив влияние Толстого на Альберта Эйнштейна, Томаса Манна, Бертрана Рассела.

Не раз Константин Александрович остановился на моментах сходства судеб персонажей, придуманных героями лекций, и своей собственной судьбы. «По-особому, я бы сказал, интимно я говорил и писал о «Графе Монте-Кристо»… По разным ложным доносам меня на 30 лет отстранили от преподавания в Литинституте… Моим замком Иф, правда, стало уже в несоветское время здание «Известий», у меня был огромный кабинет… Но я все равно находился как бы в замке Иф, 30 лет отлученный от любимого дела…»

Но всему свой срок: сегодня Кедров вновь профессор Литинститута, хотя ему очень понятна выраженная Александром Дюма «горечь восторжествовавшей справедливости», присущая участи Эдмона Дантеса.

Одна из лекций была посвящена Алексею Лосеву, с которым Кедров общался и чью прозу ставит рядом с прозой Булгакова по юмору, сарказму, балансированию «на грани между бесовским и ангельским миром». Полнокровное знание о Данииле Андрееве и его «Розе мира» Кедров воспринял через знакомство с его вдовой Аллой Андреевой, которая однажды заинтересовалась кедровской «теорией метакода». Ведь и Андреев выдвинул понятие «метаистория», то есть метареальность, опровергнуть которую нельзя. К другим любимым авторам Кедрова-лектора принадлежат Владимир Набоков, чья «пронизанная чудесами» проза – «платонический текст» (дань Платону) и откровение, Велимир Хлебников, «великий космолог, великий филолог, великий математик», который наряду с Полем Элюаром и Маяковским определил развитие поэтического творчества Кедрова, Льюис Кэрролл, «ясновидец», который, кстати, посещал Россию… Все они верили в то, что нельзя «ненавистью уничтожить любовь» и что всегда «надо принимать вызов времени».