Мир прекрасен, как всегда

Арт-проект «Бегемот внутри» в библиотеке над оврагом в Малаховке с легкой руки своего куратора Николая Милешкина возобновил традиционные летние встречи с поэтом и переводчиком Владимиром Микушевичем. Владимир Борисович представил публике плоды «повседневной работы» – новые переводы французской поэзии XII–XX веков. Редкие тексты – аллегорические стихи Филиппа Танского и Гийома Нормандского из средневековых бестиариев. Затем прозвучали собственные стихи Микушевича из новых книг «Заочье» и «Снадобье». Поэт ощущает мировую поэзию как единый текст, создаваемый одним Автором… И, подобно палимпсесту, сквозь образ переводчика – нашего современника проступают лица поэтов прошлых лет, а сквозь детали и черты природы русской средней полосы Заочья (пространства за Окой) – «обители заочны». Книга «Заочье» – «как раз напоминает нам о соприкосновениях с этим иным миром, которые мы не всегда замечаем».

Сказочная притча «Три Ивана» («В лес пойдем, где вся в меду медведица/ Водится с луной подслеповатою…/ Много встречных, а попробуй, встреть его…») соседствует со страшной сказкой воспоминаний военного детства «Бабушка Русь»: «бегство ли бесы ли снова ли сны…/ зимнее детство во время войны»), тоже завораживающей звуковыми повторами.

По мнению поэта, «ничто не исчезает» и поэтому «Сороковины. Памяти тестя профессора В.М. Маркова», построенные на омонимии и контрастах, не только описывают тяжелые моменты истории России и каждой семьи («Даже мертвого клевала клевета… поверил сгоряча, что Бога нет.../ В раю земном Иудином… сколько лет прошло, как я исчез?..), но и заканчиваются победным: «Просто мы вопроса не расслышали:/ «Сколько лет прошло, как я воскрес?»

На вопрос, как ему удается сохранять такой высокий градус в любовной лирике, Владимир Борисович ответил: «Надо, чтобы встретилась та, которая вызывает такие чувства». Строки, обращенные к земной жене Татьяне и одновременно повествующие о любви божественной, вновь поражают своей тонкостью и глубиной. «Архангел затрубит, а мы чаевничаем…/ Пусть рухнут замки безвоздушные/ Я на земле вселюсь в тебя до этого» («Снадобье»). Или: «И ко мне вошла ты поздним летом/ запросто среди цветущих лип./ И, войти не чая в поговорку,/ Будущих и бывших зорь милей,/ Начала целебную уборку/ В жизни продолжавшейся моей./… И в непреходящем изумленье/ Ангела в тебе я узнаю» («Ангел мой»).

Элла Опальная, подруга юности поэта, прочитала одно из его первых стихотворений «Фауст в кабаке». Автор заметил, что именно благодаря ей текст этот сохранился. Она же рассказала о том, как спустя годы неподдельное внимание, с которым Микушевич отнесся к первым переводческим опытам ее сына, утвердило его в призвании.

Любовь к родине не зависит от ее отношения к тебе, «может и плитой придавить». Неброский и невоинственный, истинный патриотизм – тоже одна из граней безусловной любви – явлен, например, в стихотворении «Герой» («Кто пал смертью храбрых – тот с Богом совпал,/ Вернулся с победой к началу начал…») и в описаниях природы малой родины поэта – Малаховки с ее «Безымянным тупиком» и «красковским обрывом»… и в «Карадаге» и «Сванской Троице» – тоже родных. «Как будто когда-то там жил». И изучать языки проще, если понимать, что «язык не есть нечто чужое, вы когда-то на этом языке говорили». Язык, в сущности, один, а люди перестали друг друга понимать только в силу своей греховности.

«Поскольку интернационалу» поэт «предпочитает интернет», он умело использует технические возможности нашего века. Например, благодаря телевидению появились программы «Магистр игры» – несколько из них нам еще предстоит увидеть.

Вечер получился – о любви. К женщине, родине, природе, языку – и миру в целом. «Мир прекрасен, как всегда», – заключил поэт своей любимой цитатой из Блока, – такой, какой он есть, если видеть в нем Бога.