Он прекрасно это начал…

В библиотеке им. Лермонтова состоялся очередной вечер арт-проекта «Бегемот Внутри» в рамках цикла «Уйти. Остаться. Жить», посвященный на этот раз Николаю Данелии (1959–1985), рано ушедшему из жизни кинорежиссеру, поэту, художнику, сыну кинорежиссера Георгия Данелии и актрисы Любови Соколовой. В свое время он окончил режиссерский факультет ВГИКа (мастерская Марлена Хуциева), снял несколько документальных фильмов, в том числе «Моментальный снимок» и «Эй, Семенов!».

Помимо этого, Николай Данелия еще и писал стихи, причем говорят, что почти все свои стихи он написал в течение последнего года жизни. Первая посмертная книга, «Моим друзьям», издана в 1992 году в Минске, в 2004 году в Москве Георгий Данелия издал еще один сборник сына – «Я прекрасно это начал...» : Стихотворения, живопись и графика».

Первой выступила поэтесса, сотрудник «НГ-EL» Елена Семенова, она прочитала свою статью о Данелии «Дистиллированные прятки», опубликованную на сайте СовЛит: «Стихи Николая Данелии – это болевой, временами страшный опыт самопознания, попытка понять и выразить, что есть земной мир. Может быть, в самом деле, только иллюзия... Они лишены или, скажем так, освобождены от влияний как классики XIX века, так и выхолощенной соцреалистической поэзии, и энергетического поля Серебряного века... Но Николай Данелия все-таки в первую очередь режиссер и художник. Поэт он – в третью очередь. Как известно из воспоминаний друзей, он всегда радовался, когда получалось стихотворение, но не придавал этому большого значения, не пытался стихи опубликовать».

Вот одно из самых известных стихотворений Данелии «Поступок»: «Я прекрасно это начал./ Я шикарно это кончу./ Для других себя растрачу./ Для себя себя закончу./ Драгоценностей раздачу/ Мне блестящий напророчил./ Я прекрасно это начал./ И раздачу не закончил./ Для себя себя растратил./ Для других себя закончил».

На вечере присутствовали друзья Николая Данелии: кинорежиссеры Александр Иванов-Сухаревский и Александр Щурихин. Они поделились воспоминаниями. Николай Данелия умер при невыясненных обстоятельствах, предположительно употребив водку вместе с несовместимым снотворным. Он пил с приятелем, которого постигла та же участь.

Александр Щурихин рассказал, как он нашел Николая и его приятеля после смерти в его квартире. Ему позвонила мама Николая, Любовь Соколова, и попросила съездить к нему посмотреть, что с ним, так как до него дозвониться было невозможно и сам он почему-то не звонил, а телефонов мобильных тогда еще не было. «Я поехал, – вспоминает Александр, – и наткнулся на это все… Перелез через балкон, так как дверь никто не открывал, и увидел эту картину… Трагедия для меня несопоставимая! У нас очень глубокая дружба была, мы понимали друг друга с полуслова, даже без слов понимали».

Воспоминания Александра Иванова-Сухаревского также были очень эмоциональными. «Коля был из высшей советской элиты. Он был настоящая советская знать. Он вел себя как князь, как аристократ, он и ходил так, и голову так держал. Он был в постоянном конфликте с советской цензурой. Поэтому он совершал эпатажные поступки. Так он показывал свою независимость. Взял, например, однажды и побрился наголо наполовину, как ирокез такой сделал на голове. Это сейчас все можно, но тогда так было не принято и никто так не делал. Мама его, Любовь Соколова, очень испугалась за него, говорила, что это очень плохо и ему не дадут после такого снимать кино. Потом, когда начались преследования его за фильм «Эй, Семенов!», я этому свидетель, он очень переживал».

Юрий Орлицкий в послесловии к подборке Николая Данелии в антологии горестно констатирует: «…судьба вундеркиндов печальна: ранняя оценка одаренности, преувеличенные надежды близких, неизбежно сменяющиеся обидным разочарованием, завышенная самооценка, переходящая во фрустрацию… Начинающий поэт Данелия так и остается начинающим во всем им написанном. Об этом свидетельствует и задиристый тон, выдающий неуверенность в себе, и щеголяние грубоватым словцом, сказанным не к месту, а исключительно ради самоутверждения, и предельная открытость высказывания, которой поэты очень рано начинают стесняться… (Но) поэзия Николая Данелии в любом случае ценнейший документ: и исторический, и психологический и уже этим – художественный…»

На вечере были продемонстрированы два фильма Николая Данелии: «Человечичек» и «Моментальный снимок».