В этом весь Достоевский

Марианна Власова, Николай Рингбург и Константин Чупринин после творческой дискуссии.  Фото Марии Воропаевой

Модератором дискуссии, в которой принял участие режиссер-постановщик спектакля и исполнитель единственной роли Николай Рингбург, выступила журналист, постоянный автор «НГ-EL» Марианна Власова.

Первое слово было предоставлено журналисту, сотруднику отдела медиакоммуникации Государственного музея истории российской литературы имени В.И. Даля Константину Чупринину. Он рассказал, что давно увлекается творчеством Достоевского и побывал как самостоятельно, так и с экскурсиями во многих памятных местах, cвязанных с ним в России и Белоруссии.

«Для меня «Сон смешного человека» – очень трагичная история потерянного человека, который доведен до грани и готов даже выстрелить в себя, – признался Чупринин. – Этот рассказ, конечно, о Христе. Для Достоевского эта тема одна из главных».

По мнению Николая Рингбурга, человек, отправляющийся на мероприятие, посвященное Достоевскому, делает это целенаправленно. «Он не может, идя по бульвару, увидев фамилию Достоевский, решить: «А дай-ка я схожу!» – пошутил Рингбург. – Этот человек знает, о чем с ним будет вести беседу Достоевский. Да, богоборчество, которое присутствует во всех его романах. Этот рассказ, если верить дневнику писателя, является квинтэссенцией всех его идей».

«Как вы думаете, что Достоевский хотел сказать этим сном? Что это для вас?» – обратился уже напрямую к режиссеру спектакля Чупринин. «На мой взгляд, это идея о золотом веке, – ответил Рингбург. – Когда человечество, до грехопадения, пребывало в таком светлом, невинном, младенческом состоянии, что, если дальше развивать идею Достоевского, мы должны в итоге и вернуться к этому состоянию». Чупринин был удивлен, что Рингбург не связывает сон, описанный в рассказе, с образом рая. «Сценарий, который нам предлагается в Библии, неоригинален, он присутствует и в истории Кришны. Очень у многих народов появляется образ воскрешения. Мне кажется, Достоевский вводит образ Христа как живущего здесь, на земле, и прошедшего распятие своей личности. Конечно, мы должны пользоваться житейскими образами, чтобы как-то для себя объяснить этот сбой матрицы. В золотом веке во «Сне смешного человека» образ Христа не нужен. Кого там спасать?» – считает Рингбург.

«Герой обнаруживает фантасмагорию на той планете из сна, столь похожей на Землю, но и столь далекой от Земли, потому что там идиллия, рай, все равны, прекрасны; там прекраснодушие, там жизнь не атакована злом, – в онлайн-формате присоединился к дискуссии художественный руководитель театра Марк Розовский. – О чем рассказ? О том, что зло принимает на Земле самые различные формы, и прежде всего его цель – уничтожить человеческое и человечное, а жизнь должна быть от него спасена. Весь сон посвящен тому, чтобы сказать: «Невозможное возможно». И то публицистическое обращение Федора Михайловича в конце рассказа к нам, ко всем поколениям, к людям: «Как спасти эту жизнь от мирового зла? Человек, который хотел кончить самоубийством, которого не удовлетворяла реальность, земная жизнь, во сне перенесся на планету счастья, где есть сострадание, где есть человечность, и, проснувшись на этой Земле, он обретает некую силу художественной воли и говорит: «Нет, я буду жить и проповедовать». В этом сам Достоевский, это его альтер-эго, его позиция во всем его творчестве».

После чего присутствующие зрители также высказали свои соображения о смыслах рассказа Достоевского.