Где то в Удмуртии…

Непровинциальная провинциалка Ирина Кадочникова. Фото автора

В один из пятничных вечеров гостем Культурного центра академика Д.С. Лихачева стала Ирина Кадочникова (Ижевск). После традиционной преамбулы куратора клуба «Стихотворный бегемот» Николая Мелешкина поэтесса сказала несколько слов о себе. Ее третья поэтическая книга «Два лета» вышла в этом году. Две предыдущие выходили с двухлетним интервалом. На светло-сером свитере Ирины флегматичная зебра, кажется, оттеняет волнение автора.

Первое стихотворение – «я бы хотела жить…», но нет, не в маленьком городе, а «в чистом заснеженном поле,/ в темной воде,/ в черно-белом огромном кадре…». Автор читает наизусть, строчки похожи на энергичный гребок весел, толкающий лодку вперед, вперед… Волнение уходит, «Итоги года можно подвести» – второе стихотворение. Ирина читает стихи из последней книги, заглядывая только в оглавление, появляется раскованность.

А вот еще: «Я – хороший человек./ Надо мною ходит снег, / Подо мною ходят лужи./ У меня большие уши/ И большая голова./ Червяки в ней и слова». Детский зачин продолжается, стишок лукавствует – детский или совсем недетский. Ритмически подчеркнуто, мимолетно напомнило Хармса.

Ирина Кадочникова – кандидат филологических наук, на преподавательской работе, которой всегда и занималась. Камбарка – место рождения, Ижевск – место жительства, география присутствует в стихах: «От Воткинска и до Берлина», «У кого Камбарка, у кого Коньково».

Хочется цитировать эти ладные строки: «И вот нам уже за тридцать, / И нас привечает Москва,/ А где-то в удмуртской провинции/ Надя колет дрова». И еще: «Ничего мне не надо: не хочу обольщаться/ Краткосрочной милостью интернета./ Жить – вот этим полным простым счастьем./ Быть – провинциальным наивным поэтом». Только у провинциального поэта – провинциальности ни капли.

Вот есенинский мотив: «Россия, моя ты Россия, / Дыра у тебя на пальте./ Вот здесь все такие другие –/ Другие, но словно не те», – и рядом: «Я человек эпохи нурофена,/ Гипсокартона, полиэтилена». Когда одна из слушательниц отметила большой словарный запас автора, она имела в виду и этот полистилизм.

Вообще это немножко иная планета. На традиционный вопрос о влияниях Ирина называет «ближний контекст»: Алексей Сомов, Владислав Шихов, Андрей Гоголев, Владимир Фролов; потом двадцатый век – Мандельштам, Тарковский, Пастернак, ближе к нам – Юрий Казарин, Анна Русс, Михаил Кукин…

А потом инициативу захватил Александр Бубнов и – по своему обыкновению – провел эксперименты, на этот раз – мысленная подстановка эпиграфов с целью подчеркнуть отсылки к общекультурному контексту.

Все же ритмичность и образный мир не давали покоя слушателям и спровоцировали на высказывание о детских стихах. В ходе маленькой дискуссии была отмечена философская взрослая интонация в обманчиво детской упаковке.