Дух места, дух текста

Лев Готгельф и Александр Люсый между экскурсией и творческой встречей постигают ритм александровского текста. Фото автора

В Музее Марины и Анастасии Цветаевых в городе Александрове состоялся творческий вечер московского литературоведа, культуролога, журналиста, краеведа и публициста Александра Люсого.

Собравшиеся в зале камерной музыки музея александровцы выслушали историю о музейно-краеведческих и журналистских истоках обобщающего, основанного на системном изучении «локальных текстов» исследовательского подхода к русской литературе Люсого. В 1986 году именно его статьи в центральной прессе проломили ведомственные заборы и организовали практическое движение за спасение приговоренного к сносу дома Ришелье в Гурзуфе и открытие там Музея Пушкина. Накопленный в процессе такой мемориальной деятельности багаж знаний по истории, литературе, архитектуре, искусствоведению стал основой авторской теории крымского текста русской культуры, оживившей исследовательское поле филологии, культурологии и других гуманитарных наук.

«Локальный текст – это сам дух места, и его можно обнаружить везде?» – прозвучал вопрос из зала. «Это реализация такого духа, такого места. Чтение – процесс обоюдный», – ответил Люсый.

«Есть ли, наряду с теми, о которых вы написали книги, александровский текст?» – спросил ведущий вечера, директор старейшего в стране цветаевского музея Лев Готгельф. Люсый ответил: «Предварительная многочасовая экскурсия по разнообразным экспозициям музея не оставляет никаких сомнений в наличии такового, пульсирующего между полюсами столицы опричнины и «сто первого километра». Многие названия (топонимы) благодаря литературе стали сами по себе текстом. Не просто текстом – брендом, складывающимся в сознании читателей как автономно, так и преднамеренно, чтобы выразить уникальность места, обеспечивая взаимодействие между людьми и между жителями и местом. Вы думаете, Венечка, герой поэмы «Москва – Петушки», опьянялся разнообразием затейливых коктейлей? В первую очередь – названиями проносящихся в окне станций!»

А вот эпопея александровской электрички, как заметил Люсый, еще впереди. Он напомнил, что в сталинские времена для возвращающихся из лагерей и ссылок граждан, которым запрещалось проживать менее чем в 100 километрах от Москвы, Александров, расположенный не в Московской области, но рядом с Москвой (в 110 километрах от нее), и имевший прямое железнодорожное сообщение, был идеальным местом жительства. И многие тайком выбирались в Москву, кто за продуктами, кто ради свиданий с родственниками, а кто для регулярных посещений театров и библиотек. Их краткие рецензии на полях выставленных под стеклом программок изучать теперь и изучать специалистам.

Александровский текст в таком представлении – это поток «гениев места» с узнаваемыми знаками отличия, логотипами, характерными цветовыми символическими сочетаниями, в сопровождении музыки, с «букетами» восприятий – в прямом и переносном смысле, которыми публика под занавес одарила Люсого.