Дарья Кудрицкая  |
| Борис Шапиро в подмосковной Малаховке читал свои переводы стихов. Фото Ольги Кашкаровой |
В малаховской библиотеке «над оврагом» клуб «Стихотворный бегемот» провел очередную встречу с поэтом, переводчиком, ученым Борисом Шапиро, являющимся постоянным участником мероприятий клуба: было проведено уже две встречи, посвященные его стихам. На этот раз речь шла о его поэтических переводах.
Открылась встреча обращением к наследию Фридриха Гёльдерлина. Перед чтением стихов Шапиро рассказал о трагической и знаковой судьбе поэта, проведшего большую часть своей жизни в состоянии тихого помешательства, что, однако, не помешало ему писать стихи. Многие поэты и философы считают Фридриха Гёльдерлина своим духовным учителем, а в литературоведении существует даже понятие «Гёльдерлиновского возрождения». «Исток непонятного светел и чист,/ Но и воспетый, ты вряд ли раскроешь секрет,/ Каким начался, таким тебе и остаться...»
Следующим именем, прозвучавшим на вечере, стало имя Пауля Целана (Анчела), поэта и переводчика еврейского происхождения, пережившего ужас концентрационных лагерей. Его самым известным произведением, написанным сразу после войны, стало стихотворение «Фуга смерти»: «Черное молоко рассвета – мы пьем его вечером/ мы пьем его утром и днем, мы пьем его ночью/ мы пьем его, пьем,/ мы в воздухе роем могилу, в ней лежится легко...»
«Этот опыт лагерных печей и могилы в облаках, где дым похоронен, никогда не оставляли Пауля Целана. Даже через много-много лет», – рассказывал Борис Шапиро, чья жена Хельга встречалась с поэтом и рассказывала о нем. Целан также являлся большим поклонником поэзии Гёльдерлина и неоднократно обращался к его художественному наследию в своих сочинениях:
Глаза, со-/ блазненные слепотой,/ Их «исток непонятного светел и чист», их/ память о/ башнях Гёльдерлина, плавающих в воде,/ отраженных/ криками чаек./ Утонувшие гробовщики являются при этих/ погружающихся словах:/ Если бы,/ если бы пришел человек,/ если б сегодня пришел в этот мир человек с бородой из света,/ как у патриархов, и если б/ он о нашем времени/ говорил,/ он бы только/ лепетал, лепетал,/ всё вре-, всё вре-,
мя-мя./ (Палакш. Палакш)
«Палакш» – такого слова в немецком языке нет, но как же хорошо оно отражает с одной стороны абсурдность происходящего, а с другой – его огненную, жгучую, полыхающую природу.
С именем Целана неразрывно связано имя его близкого друга, поэта Нелли Закс, также прошедшей через лагеря смерти, получившей Нобелевскую премию и умершей в день похорон Пауля. Звучали и ее стихи: «но Солнце вместе с Луною разгуливают как ни в чем не бывало,/ два лжесвидетеля: они ничего не видели».
Также в переводе Шапиро прозвучали стихи таких авторов, как Хильде Домин, Герта Мюллер, Ральф Дутли и др. Для того чтобы слушатели смогли уловить мелодику языка, которая и составляет, по мнению переводчика, основу поэзии, он прочел несколько стихотворений в оригинале.
Один из слушателей спросил гостя, почему тот выбирает для работы именно такую – насыщенную символами, аллюзиями, образами – поэзию. В ответе на этот вопрос Борис, похоже, сформулировал свое кредо: «Мне очень нравится тот пир духа, который царит в этих стихах. Я хотел бы открыть и подарить читателям то, чем наслаждаюсь сам».
