Александр Сизухин  |
| Владимир Микушевич верит, что само изначальное Слово превращает пространство в сосуд. Фото автора |
В Малаховской библиотеке имени Н.Д. Телешова участники клуба «Стихотворный бегемот» поздравили с днем рождения Владимира Микушевича. Это чествование поэта, философа и переводчика стало хорошей традицией клуба. В свою очередь, Владимир Борисович представил публике новую книгу стихов «Сам-Град».
«Книгу сложно читать как книгу стихов разных лет, – начал свое выступление Микушевич, – на самом деле это единая книга, и в эту книгу входит даже один роман, написанный триолетами, – «Марина Маргарита». Но тем не менее я все-таки попробую почитать отдельные стихотворения, но такие, чтобы у вас сложилось впечатление о книге как о целом».
Название книге дал сонет: «Мы на земле и над землей под спудом,/ Во времени подвержены греху,/ И потому мы верим лишь стиху,/ Готовые пространство счесть сосудом». Владимир Борисович раскрыл сакральный смысл этого слова: «Сам-Град» – это анаграмма слова «смарагд», а смарагд – камень из короны Люцифера, упавший на Землю, когда архангел Михаил изгнал искусителя с небес и кропотливыми трудами человеческими из этого камня была приуготовлена чаша. И в эту чашу тайный апостол Иосиф Аримафейский собрал кровь Христа распятого. Так смарагд стал Граалем».
Зная основные европейские языки и занимаясь переводами с них на язык русский, Микушевич досконально изучил многочисленные мифы и легенды о Священном Граале. Но, будучи человеком русским и православным, он, конечно же, верит, что само изначальное Слово превращает пространство в сосуд. Неустанная, кропотливая работа поэта со Словом и создает «Сам-Град, где нет плодов запретных», «Где виден Бог, и мы как на духу/ Изумлены чистейшим изумрудом,/ В нем находясь, довольствуемся чудом/ Единого: внизу, как наверху».
Книга «Сам-Град» автобиографична, но не в приземленном смысле – родился, учился, женился. Нет. Эта книга – о душе-ученице, душе поэта, которая пробудилась очень рано. На вопрос о том, когда он начал писать, автор сослался на рассказ своей мамы: маленький мальчик все время что-то складно бормотал. «И сам я не представляю себе жизни, – продолжает Владимир Борисович, – отдельно от своей поэзии. У меня такое впечатление, что это началось еще до моего рождения…»
В стихотворении «Годы учения» – об этом: «…У меня на столе Голубиная книга./ Голубиная книга навек и на миг:/ В этой жизни мгновеньем представлена вечность;/ Между тем заглянула во множество книг/ Озорница-душа, непоседа-беспечность.// Там, где в пыльных своих вековых облаках,/ Словно дождь, паутина зимою и летом,/ Эти книги, забытые на чердаках,/ Пахли тмином, ромашкой и липовым цветом.// В этих книгах печатался «свет» через «ять»…
Через эти книги, найденные на чердаках малаховских домов, с ятями, твердыми знаками, с заглавными буквами в слове «Бог» и началось долгое восхождение юной души к вершинам русской и мировой поэзии. «Оставалось одно только слово шепнуть,/ И недаром звалась бы душа ученицей,/ Если в этот на ощупь заманчивый путь,/ Отправляется тело ходячей гробницей». А в следующей строфе Владимир Микушевич как бы полемизирует с Роланом Бартом, который в поэзии видел смерть автора. «Нет, поэзия – не смерть автора, но его воскресение!» – утверждает Микушевич. «Сокровенная гостья коснется небес/ И меня воскресит, просияв ненароком,/ Потому что свободен лишь тот, кто воскрес/ В этом сне затяжном, безнадежно глубоком».
В глубоком, затяжном сне душа может свернуть и на неверный путь, который заведет в тупик, как произошло некогда с Петром, любимым учеником Христа, когда Петр, поддавшись необъяснимой слабости и убоявшись, произнес: «Я не знаю его», – предав Учителя. Но Петр искренне раскаялся и был прощен Господом, что укрепило его. А имя Петр с греческого языка переводится – «камень». «Я не знаю его», – про себя повторяют и вслух,/ Испугавшись непрошеной, неотвратимой свободы,/ И в холодной вселенной кричит ежегодно петух,/ И кровавые слезы текут, как весенние воды». Это строки из стихотворения «Петр», которое было написано Владимиром Микушевичем еще в 1965 году.
И светом открывшейся неотвратимой свободы познания Бога и всей христианской культуры душа просветится, и поэт произнесет: «Не я, но Христос во мне». И тогда «я» малое станет «Я» великим и место такому человеку навеки будет в граде небесном. В Сам-Граде.
В стихотворении «Богоявленье», завершающем книгу, Голубь – символ Духа Святого. «А мирозданье – прорубь,/ Где Агнец уязвим,/ Но Голубь, Голубь, Голубь/ Снижается над Ним».
Слушать Владимира Микушевича можно бесконечно – его стихи красивы и совершенны, мысли по-библейски глубоки и отточены…
