Бессилие и смерть

Музыкант Кирилл Широков и поэт Андрей Сен-Сеньков представили поэму Чарлза Резникоффа «Холокост». Фото автора

В Электротеатре «Станиславский» состоялась презентация поэтической книги «Холокост» Чарлза Резникоффа. По всей видимости, перевод, выполненный поэтом, прозаиком Андреем Сен-Сеньковым, является первым и единственным на данный момент переводом поэмы на русский язык.

Поэма представляет собой бесстрастный и лишенный поиска причинности пересказ унижений, страданий, боли, бессилия, агонии, безликой смерти среди миллионов смертников. Тексты созданы на основе материалов судебного процесса над Адольфом Эйхманом и другими нацистскими преступниками, ответственными за создание лагерей смерти. Как позже писал Резникофф, эта поэма нужна, чтобы смотреть на прошлое с позиции свидетеля, а не судьи.

О желании Резникоффа создать объективное произведение, «без явного осмысления массовых убийств», о котором пишет в предисловии к книге Илья Кукулин, свидетельствует и профессор, славист Марат Гринберг в своей книге про Бориса Слуцкого. «Там есть глава про Резникоффа и его рукопись «Холокост», – рассказал Андрей Сен-Сеньков. Презентация прошла в виде исполнения частично структурированной композиции для чтеца Андрея Сен-Сенькова и музыканта Кирилла Широкова. Части текста Резникоффа, помещенные в жесткую музыкальную структуру, были соотнесены с острыми, но минималистическими звуковыми ландшафтами.

Тексты, прозвучавшие в этот вечер, – вырванные куски из книги, со специально нарушенной последовательностью. «Получилось отдельное произведение, – отметил переводчик. – Книга построена совершенно по иному принципу: в ней есть линейная история, которая начинается с ареста евреев и заканчивается освобождением их советскими войсками».

«Товарный состав прибыл утром – сорок пять вагонов,/ заполненных семью тысячами человек,/ часть которых была уже мертва./ Когда поезд остановился, две сотни украинцев начали делать то,/ что было приказано –/ открывали двери/ и кожаными хлыстами/ выгоняли живых наружу./ Затем все вышедшие из поезда/ услышали из репродуктора приказ раздеться,/ сдать очки и вставные зубы –/ ничего не должно пропасть!..» Эти страшные строки сопровождались звуками скрипки, одновременно объективной и затрагивающей душу.

Идея сделать презентацию с композитором, импровизатором, поэтом и исполнителем Кириллом Широковым, по словам Андрея Сен-Сенькова, возникла спонтанно. «У Кирилла заболели зубы, он пришел в мою клинику и спросил, как у меня дела. Я рассказал ему о предстоящей презентации в Электротеатре, а он предложил написать к этой дате музыку».

На работу с книгой Чарлза Резникоффа Андрея натолкнула история, связанная со стихотворениями поэта Михаила Сухотина. В 2000 году он читал свои стихи о первой чеченской кампании. По словам Сен-Сенькова, это очень страшные тексты, но, на его взгляд, лучшая гражданская поэзия, которая появилась на постсоветском пространстве за все эти годы. «Дмитрий Кузьмин, описывая этот вечер, отметил, что существует поэма у американского поэта Чарлза Резникоффа на такую же страшную тему – холокост. Я тогда это запомнил и спрашивал спустя несколько лет, не вышла ли эта поэма в переводе», – рассказал переводчик.

Довольно тяжелая с психологической точки зрения книга, написанная автором в 1975 году, могла быть так и не переведена на русский язык, ведь, по свидетельству самого Андрея, во время работы над ней он то бросал, то начинал снова, а мог даже швырнуть рукопись в другой конец комнаты. Выпустить книгу предложило само издательство – независимый книжный проект «Порядок слов».

Насчет оформления обложки, оказывается, был долгий спор. «Первоначально был другой дизайн – был символ Уроборос, который мне понравился, – приоткрыл завесу издательских поисков Андрей. – Но в редакции посчитали, что книга с белой обложкой и таким знаком только потеряет. В итоге остановились на подлинной фотографии царапин на стене в Освенциме».

«В конце концов они добрались до окраин того города,/ куда шли, и там евреям приказали сесть/ и петь еврейские песни, пригрозив,/ что расстреляют тех,/ кто не сядет и не запоет;/ и тогда они сели и начали петь», – на этих строчках в зале Электротеатра на некоторое время все стихло.