Бессмертие и жареная утка

Да, он был антисоветчиком, но, как выяснилось, русофобом не был. Фото 2002 года

Один из самых славных розыгрышей нашего мира состоит в том, что 1 апреля, в День смеха, родился один из самых глубоких и парадоксальных писателей за всю историю. Впрочем, «хохма» в переводе с иврита и есть «мудрость». Так что противоречие лишь кажущееся. Тем более что ирония и юмор этому автору совсем не чужды.

Милан Кундера родился в 1929 году. В 2010 году ему чуть было не дали Нобелевскую премию по литературе. Его шансы оценивались букмекерами выше, чем перуанца Марио Варгаса Льосы, которого в итоге и наградили.

* * *

Кундера находит материал повсюду – и творит с ним чудеса.

«Бессмертие» – это не тот тип романа, где читатель, захваченный острым сюжетом, во весь опор летит к концу текста. И роман, по выражению Кундеры, преждевременно сгорает в огне собственного напряжения. «Бессмертие», по авторской же метафоре, задумано как жареная утка, которую ешь медленно, наслаждаясь каждым куском, сознательно оттягивая конец трапезы.

Кундера берет интересность буквально ниоткуда. Вещи, люди, фразы будто сами преображаются под его взглядом, обретают какое-то дополнительное измерение. Вот утром повествователь спросонья слушает радио. Один из ведущих обещает сильный дождь, другой отвечает, что это «наказание за наши грехи».

«– Не за наши, Бертран, – усмехается первый, – а за твои».

И сонного повествователя прорывает на гимн греху, ведь грех – это жизнь. «Греши, Бертран, греши!» – восклицает Кундера, и в потоке его мудро восторженных слов уже слышится шум ливня…

А вот пожилая женщина в бассейне выкидывает вверх руку, чтобы попрощаться со своим учителем плавания, а внимательный Кундера замечает, что это жест двадцатилетней. И ему становится жаль эту женщину, тело которой давно потеряло красоту, а душа, быть может, все так же жаждет любви. Жесты – их куда меньше, чем людей. Человек – это форма бытия жеста.

И из пожилой женщины рождается вдруг прекрасная девушка Аньес, слабая и хрупкая. От шума и грубости мира она хочет защититься цветком, который носит с собой по улице…

Она – фантазия автора, об этом так прямо и говорится. Но в конце романа Кундера встречает в бассейне ее мужа, ее сестру – вымышленный мир спокойно пересекается с реальным – без тени удивления.

Он пьет вино с профессором Авенариусом. Кто, вы думаете, это такой? Сморщенный занудливый старикашка? Нет! Это высокий полный человек, который по ночам бегает по улицам и прокалывает ножом шины автомобилей, протестуя против омертвения культуры и выхолащивания человеческой сущности в мире машин, механической цивилизации. Сам же при этом с удовольствием ездит на своем комфортабельном «мерседесе» – и это тоже в норме вещей. Это символ современного человека, который в теории всей душой за охрану природы и возврат в пещеры, а на практике с нетерпением ждет очередного айфона и айпэда.

Можно ли после всего этого говорить, что литература как искусство себя исчерпала, что ничего нового, как с пеной у рта доказывают иные постмодернисты, уже не скажешь, ведь все украдено, то есть придумано до нас?..

* * *

Интересно, кстати, что с падением коммунизма из творчества Кундеры полностью исчезла всякая русофобия, возникшая было после ввода советских танков в Прагу в 1968 году, разгрома Пражской весны. Это доказывает, что настоящим русофобом он и не был. Он был антисоветчиком, по недоразумению записавшим себя в русофобы.

Русские, в свою очередь, тоже сумели простить Кундере его ошибку. Они охотно его покупают и читают. У них хватило широты души и ума перешагнуть через его предрассудки и разглядеть в нем большого писателя.

Так Милан Кундера отыгрался на русских, заняв почетное место на прилавках их магазинов и в умах их интеллигенции.

Если когда-то Советская Россия оккупировала родину Кундеры, то теперь Кундера в ответ оккупировал Россию. Стало быть, не чужие мы друг другу.

* * *

«Есть лишь красота», – сказал в свое время закоренелый декадент-рецидивист Федор Сологуб. «Есть лишь литература», – добавил Владимир Набоков примерно полвека спустя. Мол, не лезьте в частную жизнь писателя. Читайте его книги, только это и имеет значение.

Той же позиции придерживается, похоже, и Кундера. Последние много лет он не дает интервью. Мол, все равно потом напишут совсем не то, что я говорил. Он не выступает в эфире, не появляется на широкой публике. Живет со своей женой, пишет, общается с друзьями. Остается лишь гадать по книгам о том, что он за человек. Вот что пишет об этом он сам в своем самом известном романе «Невыносимая легкость бытия»:

«Но разве не правда, что автору не дано говорить ни о чем ином, кроме как о самом себе?

Смотреть беспомощно через двор на грязную стену и не знать, что делать; слышать настойчивое урчание собственного живота в минуту любовного возбуждения; предавать и не уметь остановиться на прекрасном пути предательств; поднимать кулак в толпе Великого Похода; щеголять своим остроумием перед тайными микрофонами полиции – все эти ситуации я познал и пережил сам, и все-таки ни из одной из них не вырос персонаж, которым являюсь я со всей своей жизнью. Герои моего романа – мои собственные возможности, которым не дано было осуществиться. Поэтому я всех их люблю в равной мере и все они в равной мере меня ужасают; каждый из них преступил границу, которую я сам лишь обходил. Именно эта преступаемая граница (граница, за которой кончается мое «я») меня и притягивает. Только за ней и начинается таинство, о котором вопрошает роман. Роман – не исповедь автора, а исследование того, что есть человеческая жизнь в западне, в которую превратился мир».

Прочтя все книги Кундеры, я так и не понял, счастлив ли этот человек. Для счастливого он как-то слишком уж уверенно называет мир западней, говорит о гибели европейской культуры, об утрате смыслов в море бессмыслицы. Слишком беспощадно разоблачает китч – идеализированное представление о мире, принятое обществом.

Для несчастного он слишком известен, слишком признан, слишком… бессмертен. Слишком хорошо разбирается в женщинах, а значит, наверняка опытен. Слишком красивая у него жена. Слишком долго он живет с ней вместе – чуть ли не полвека.

«Если истина не потрясает тебя, то это не истина», – сказал один мудрец. Книги Кундеры потрясают как читателя, так и сами основы привычных общественных представлений о нашем мире. «Относительность – единственный абсолют», – придумал я как-то в юности. Подходящий эпиграф к творчеству Кундеры.

Он с поразительным знанием дела описал и эротическое отчаяние, и любовное счастье, и лирическое ослепление. С леденящей легкостью показывает он шокирующий эгоизм, который часто стоит за внешне возвышенными и чистыми поступками.

При этом он не безумец вроде Ницше и не гений отчаяния вроде Леонида Андреева. Он очень трезвый и здравомыслящий человек, даже веселый и озорной.

Как все это уживается в одной личности, в одной голове, в одном сердце? Видимо, так же, как и на одной планете… Счастлив тот, кто способен вместить в себя весь мир.