Наперегонки с абсурдом

Арсений Травич – живой привет из американских 60-х. 

Фото Тамары Путинцевой

Сеть книжных магазинов Dodo Space регулярно завлекает весьма интересных людей. Нил Гейман, Стивен Фрай, Павел Санаев, Вера Полозкова, Дмитрий Воденников, Дмитрий Быков – это, можно сказать, первый ряд, резонансные фигуры. Однако громкое имя – не тот критерий, по которому Dodo выбирает очередную «жертву». Скажем, кто знает о существовании детско-юношеской литературной студии «Жизальмо»? В Москве неисчислимое множество студий, клубов, лито – почти все гуманитарные вузы, дома культуры, библиотеки оснащены подобным литературным отростком. Если говорить о литстудиях, где подразумевается некий процесс обучения (не о литературных группах наподобие «Сибирского тракта» или «Алконоста»), что вспоминается? «Луч» Игоря Волгина, «Коровий брод» Елены Исаевой, может быть, еще пара-тройка названий. О «Жизальмо» сведений мало: сайт студии не функционирует, в Сети – несколько разрозненных упоминаний. А между тем «Жизальмо» существует уже 23 года. Студийцы от мала до велика исправно собираются каждую субботу в Государственной детской библиотеке. Видимо, культуртрегеров из «Додо» как раз и привлекла такая «непроницаемость», «непрозрачность»...

В магазине-клубе «Омнибус» (одна из площадок Dodo Space) собрались авторы из «Жизальмо», а также их поклонники, коих внезапно оказалось немало. Открывал чтения Лев Оборин, который, как выяснилось, с детских лет занимается в «Жизальмо» и по сию пору считает себя членом студии. «Жизальмо», – рассказывал Лев, – это лучший образец литературного клуба, куда, допустим, приходят дети лет восьми и остаются иногда очень надолго. Самому старшему нашему участнику 40 лет. Очень важно, когда люди, которые имеют счастье или несчастье писать, попадают в пространство, где их выслушивают, делятся своим творчеством, дают какие-то нужные советы».

Стихи самого Оборина, очень вариативные по технике, всегда построены с особым тщанием – просодия, лексический состав, композиция – все подобрано и пригнано. «Когда Аристотель Платона борол/ за то, что он чушь порол,/ из эйдосов сыпался весь поролон,/ как комья в день похорон».

И специфическая, узнаваемая Оборинская интонация – некое отстранение от живой жизни, холодная ностальгия по золотому веку или даже наблюдения над чужими ностальгическими порывами. «Там текла советская Россия,/ свет был густ и никогда рассеян,/ там леса и степи и поля,/ и давали кружку киселя».

Если Оборин все-таки «ветеран движения», то люди, читавшие следом, – самый что ни на есть основной состав студии. Рина Иванова – барышня яркая, под стать своим стихам. Безудержные эмоции наперегонки с абсурдом – кто раньше настигнет слушателя. «Супергероев придумали детям-изгоям,/ Им же придумали Бога и Гарри Поттера… У них отрастают крылья, носы, щетина,/ Они бы летали, но ждут, что кто-то придет, защитит их…» и т.д.

Арсений Травич – живой привет из американских 60-х. «Хипповская» внешность. Тексты – ритмизованная проза, которую осенил «черный ангел Ален Гинзберг». Интерес, впрочем, отчасти этнографический.

Тамара Путинцева, студентка Литинститута (кстати, многие жизальмовцы поступают в Литинститут), продекламировала  в стиле пионерского утренника  такие стихи: «Обреченный, беги/ в миг,/ Не останься в плену/ лун!/ Окруженье уже постиг –/ Все живые, в кого ни плюнь». Или: «Стук зубов. На морозе холодно, и, дрожа,/ Кто-то сердцем своим опять на мое нажал».

Организаторы вечера явно старались уложиться в какой-то довольно жесткий регламент, поэтому чтения проходили в очень бодром темпе. Мимо публики пронеслась вереница авторов и текстов.

Алексей Мавренков – экспериментальная городская лирика: «Выхожу из подъезда, слышу крик муэдзина./ Кому умирать раньше? Какая черту – богу разница.../ Ангел повесил крылья на стену, меняет резину…»

Диана Костина – повышенное внимание к форме, настойчивый поиск звука и темы. «Мне доложили: наступает генерал Фрост,/ скользкий мост,/ переправа невозможна, ветер норд-ост/ с жару не ломит кость,/ часовой остановился на «шесть» и не оставляет пост».

Света Галкина – в противоположность Диане – плавный ритм, склонность к балладному повествованию: «Чтобы стать интересным для местной литературы,/ Проигравший народ должен петь и курить табак./ Но хозяин не жалует долгие перекуры./ Вон, водитель свернул и потребовал полный бак – / Этот автобус идет через Потомак…»

Марья Куприянова – автор, несмотря на молодость, безусловно, состоявшийся. Ее творчеству свойственны опора на русскую фольклорную традицию в сочетании с приемами, выработанными Бродским (характерный синтаксис), акцент на «звуковую» компоненту образа, непрерывное развертывание темы смерти и отчужденности. Удивительная особенность: поэтический мир Марьи Куприяновой не герметичен, он стремится вовне, однако попытки взаимодействия с окружающей реальностью оборачиваются экспансией, вытеснением внешнего за пределы восприятия. Симптоматично, что именно Марья закрывала чтения.

Вечер студии «Жизальмо», несмотря на некоторую скомканность, удался. Разные стили, разный уровень текстов, общая сопричастность слову.