Ирина Аведова
Евгений Рейн читает свои стихи, посвященные Блоку. Фото автора
Блоковский праздник в Шахматове уникален уже тем, что проходит непрерывно 44 года. Это – без преувеличения – одна из самых стойких традиций культурной жизни Москвы и Подмосковья. Что изменилось за четыре с лишним десятилетия? По-прежнему ровно в полдень на открытой эстраде, установленной на «возлюбленной поляне», праздник открывает Станислав Лесневский. Ежегодно, в первое воскресенье августа, он собирает в Шахматове литераторов, авторов-исполнителей песен, послушать которых съезжаются-сходятся люди как из Москвы, так и из окрестных деревень, ныне почти сплошь заселенных дачниками.
Многое в Шахматове изменилось. Раньше не было автомобильной дороги, к Блоку шли пешком, через лес. Считалось даже дурным тоном приезжать в Шахматово. По мнению Лесневского, именно пеший путь помогал проникнуться окружающим пространством, которое воспел Блок в своих стихах, увидеть просторы, с которых началась для Блока Россия, где жила его Прекрасная Дама. Действительно, в Шахматово хорошо приходить пешком. Вдохновляет то, что так делали во времена одного из организаторов Павла Антокольского. Образ Мариэтты Шагинян, идущей на праздник четыре версты от Тараканова, – один из самых ярких в шахматовской мифологии. В числе же участников праздника последних лет были Евгений Евтушенко, Дмитрий Быков, Юрий Кублановский, Нина Краснова, Игорь Волгин, Лев Аннинский.
Добравшись до Солнечногорска, сесть в рейсовый автобус до Тараканова. Там пройтись до руин церкви Михаила Архангела, где венчался Поэт со своей Прекрасной Дамой, по пути любоваться холмистым ландшафтом. Из Тараканова, которое находится на пологом холме, далеко виден «путь, открытый взорам…». Оттуда, не торопясь, зная, что к полудню успеваешь, – в Шахматово. Туда, где сплелись природа и искусство. Дом в Шахматове – самый удачный из новоделов последнего времени. Старый парк уводит в мир дворянских усадеб, а еще там можно запросто встретить ежика или семейки разноцветных сыроежек.
В этом году память Блока приехали почтить Лариса Васильева, Надежда Кондакова, Марк Ляндо, Евгений Рейн. Последний потряс собравшихся на блоковской поляне тем, что с молодым темпераментом и неподдельным драматизмом прочитал свое стихотворение, посвященное Блоку:
О, мой демон с лазоревым
бантом,
жил ты вольно, но трудно
почил.
Долго был ты моим
консультантом
и серьезно меня обучил.
Но профессор
Замойский-Демидов
рассказал нам подробно о том,
что подкрасил ты
комплекс эдипов
материнским больным
молоком.
Как ты гнал лихача пожилого
белой ночью, над Невкой
летя.
Как безумного, полуживого
Люба с Борей любили тебя.
Как рыдал ты в мятеж
ошалелый,
возведенный, что храм
на крови,
как носил ты сюртук
порыжелый
и снега разгребал на пари.
<...>
На вопрос, что он любит у Блока, Рейн ответил, что, конечно же, всё, но прежде всего поэзию Первого тома. «Снежную маску» отметил особо, как величайшее искусство.
«Блок – серафический поэт. Он нам был спущен с небес. Он замешался в земную грязь, оставаясь серафимом» – так Рейн обозначил главное в личности Блока и его поэзии. «Замешался в земную грязь, оставаясь се-ра-фи-мом!» – повторил он грозно, назидательно подняв указательный палец. «Сейчас таких нет… Великой русской культуры Серебряного века больше нет. Мы с вами последние», – добавил он. «То есть дальше – пустота?» – обреченно спросил корреспондент. «Есть роковая пустота», – подтвердил Рейн словами Блока.
Как ни грустно, слова подкрепляются фактами. Несмотря на то, что желающие читают стихи – свои и Блока – с блоковского валуна, праздник, раньше продолжавшийся допоздна, теперь увядает через два часа: любители поэзии спешат в Москву, чтобы успеть до воскресных пробок...
