Наталия Лазарева
Елена Кацюба, Константин Кедров, Андрей Коровин, Ольга Адрова весело-весело встречают Старый Новый год.
Фото Чеслава Чуканова
В литературном салоне «Булгаковский дом» отметили приход Старого Нового года. Помогли в этом праздновании ДООСы – люди творческого содружества поэтов «Добровольное общество охраны стрекоз», возникшего благодаря Константину Кедрову и его друзьям то ли в конце 70-х, то ли в середине 80-х.
Отмечать Старый (Новый) год начал лично Кедров – с разговора о любимом им Альберте Эйнштейне, о вечной относительности, о том, что «если нет абсолюта времени, то нет и абсолюта смерти». Не уходит Старый год, не умирает, но приходит Новый и тоже не умрет. Это хорошо.
И отметить это событие оказалось возможным так, как хотелось. Все – по стихотворению Кедрова: «Земля леТЕЛА/ По законам ТЕЛА/ А бабочка леТЕЛА/ Как хоТЕЛА».
Были прочитаны главы из книги «Альберт Эйнштейн. Без формул». И собравшиеся ощутили, что самое сильное переживание – это ощущение мистического. А когда мэтр проговорил: «Прости меня, Ньютон», – начались стихи про Море и Трапецию...
Евгений Зуев сделал некую «перекладку» (извините за термин из искусства анимации) с поэмой Кедрова «Компьютер любви» и письмом Татьяны из «Евгения Онегина». Действительно – форма-то формой, но содержание (то, что о чувстве) вечно. При этом было добавлено: «Прости меня, Пушкин».
Ольга Адрова была предельно новогодней: позолоченная полумаска, поблескивающий золотом туалет и – веер, который был связан с содержанием ее стихов: «Веер – ложь, веером нож несешь┘»
Константин Кедров сказал об Ольге, что она, будучи близким другом Петра Мамонова, «вернула рок туда, откуда он вышел», а именно – к лирике.
Мэтр заговорил далее о путях современной поэзии и предложил присутствующим всерьез задуматься о судьбах вместе с автором учебников по эстетике Юрием Боревым, который согласился «3–4 минуты порассуждать о современной культуре». И в рассуждениях все поначалу было грустно. «В этой культуре, – сказал Юрий Борев, – много талантливых людей, есть яркие вещи, но у меня такое впечатление, что не случилось за три десятилетия ни одного по-настоящему великого произведения». А объяснение таково: в этот период у человечества так и не возникла новая парадигма, мы не определили для себя цели и смысла бытия.
Но Кедров не стал печалиться по этому поводу: «Но, может, в этом и есть какая-то прелесть нашего времени?» Ведь у каждого есть при этом что-то свое, затаенное, какой-то свой личный «относительный» смысл? И это рассуждение вполне согрело в морозный вечер. А дальше стало еще теплее. Вилли Мельников выступил с искрометным потоком стихов, полных неожиданных словообразований, слов-перевертышей, невероятных рифм и невероятных языков, на которых эти стихи сочинены. Ведь он, обладающий феноменальной памятью и знающий около 100 земных языков, совершенно по-особому относится к слову.
И тут еще куратор литературного салона «Булгаковский дом» Андрей Коровин прочитал несколько скромных прозаических эссе, которые, как говорится, западали в душу не менее прочно, чем стихи.
Елена Кацюба представила стихи, навеянные Лермонтовым. И в них предположила, что Демон был все-таки пришельцем. Но тем не менее, мчась в тучах, он «осознал себя полом мужским».
Все закончилось «Катавасией», когда под музыку участники вечера читали свои стихи, совершенно не прислушиваясь друг к другу. Это напоминало настраивающийся оркестр, но настраивались все мы, пришедшие на этот Старый (Новый) год. И телом и душой.
