Татьяна Алексеева
Дмитрий Строцев – полпред Белоруссии в российской поэзии.
Фото Марии Штох
В клубе «Улица ОГИ» прошла презентация первой российской книги минского поэта Дмитрия Строцева «Бутылки света». Она выпущена издательским проектом «Русский Гулливер». Фактически эта книга – избранное; стихотворения, открывающие ее, датируются 1985 годом, но если считать вместе со сборниками, изданными в Минске, то «Бутылки света» для Строцева – пятая книга.
На презентации были многие известные поэты: Дмитрий Кузьмин, Дина Гатина, Данила Давыдов, Света Литвак, Сергей Соколовский, Марианна Гейде, Геннадий Каневский, Федор Сваровский, Михаил Кукин, Константин Кравцов, Наталия Черных, Данил Файзов. На вечере почти каждый поэт, выходя к микрофону, читал полюбившиеся ему стихи Строцева, а затем свои.
Андрей Тавров, главный редактор поэтической серии «Русский Гулливер», сказал, что издательство привлекают авторы, пишущие в традиции «священного безумия», то есть способные перерасти рамки индивидуальности и стать выразителями надличного смысла. И выход первой российской книги Дмитрия Строцева именно в этом издательстве, конечно, закономерен – ведь в его поэтическом мире все перемешано: фольклорные мотивы, авангардизм, классика, лирика и ирония. Их фокус, их внутренний центр – в удивлении. Нередко в стихах Строцева не остается даже и первого лица, а один только преображенный удивлением мир – растянутый или укрупненный, с изменившимися пропорциями или неведомыми качествами. «я сохранил бутылки света/ в саду стоят бутылки света/ теперь толпятся на окне/ теперь играют на стене┘»
На обложке книги – фрагмент старинной географической карты. Таково оформление всей поэтической серии «Русского Гулливера». В этом можно увидеть намек на открытость поэтических границ, на потребность обозначить свою нишу в литературном пространстве, а то и на масштабы идей и замыслов «Гулливера». Но в случае со Строцевым географическая карта приобретает особую символику. Дмитрий Кузьмин на вечере говорил о нем как о полпреде Белоруссии в российской поэзии, хотя Строцев всегда писал и пишет только на русском языке, неотторжим от истории русского стиха. И вся его белорусскость, та главная точка, где заметно и явно его отличие от «московских», – в неравнодушии к социальным вопросам, в жажде высказаться там, где все другие предпочитают помалкивать.
А в остальном нет и следа никакой местной принадлежности. Поэт как гражданин мира? Да нет, скорее как тот, кто способен открывать душевную географию – осваивать и создавать карты для тех пространств, что живут внутри нас и оказываются подлинным местом действия. У Строцева зачастую это – небо: «Я, выйдя в небеса,/ Увидел в небе сад./ Как мне теперь назад/ Вернуть мои глаза?»
Камни и воздух – из самых устойчивых строцевских образов и метафор. Воздух, небо можно, оказывается, отыскать и под камнями. Воздух в его стихах плодоносит, как камень-земля, и одаряет такой же надежностью.
