Широк наш человек или равнодушен?

«Критический минимум – 11» прошел в салоне «Классики XXI века». Список приглашенных на этот раз поэтов был достаточно провокативным: Данила Давыдов, Вадим Муратханов, Всеволод Емелин, Шиш Брянский. Список критиков был, кажется, самым коротким за всю историю «Критических минимумов» – в наличии их было всего два: Сергей Арутюнов и Владимир Губайловский. Вообще-то заявлялись еще двое... Но, согласно слухам, Дмитрия Бака «срочно пригласили в Кремль», а Виктор Куллэ «почувствовал недомогание» после банкета по поводу премии «Дебют».

Вечер открыл Данила Давыдов. Кажется, он волновался куда сильнее, чем в тех случаях, когда выступает на этих же вечерах в качестве критика, а это он делает регулярно, и для него такого рода выступления должны быть почти рутинными. Но, как выясняется, нет: когда один и тот же человек выступает или в критической своей ипостаси, или в поэтической – это разные люди. От чтения Давыдова возникает ощущение сгустка темного звука. Какими конкретно стиховыми средствами достигается это звучание в столь коротком отзыве, пожалуй, не расскажешь, но ясно, что происходит глубокая семантическая работа – слово немного плавится.

Владимир Губайловский во время обсуждения стихов Вадима Муратханова, пожалуй, неправомерно сравнил его с Ходасевичем. Дело не в Ходасевиче, конечно, а в том, что ассонансы у Муратханова «подламывают» звук, и звук как бы глохнет, но продолжает двигаться в глубине и почве, не раскатывается, но продолжается.

Звездой вечера был Всеволод Емелин. Противостоять его голосу, артистизму, иронии почти невозможно. Когда сидишь в зале и смотришь на зрителей во время чтения Емелина, видишь, как расслабляются мышцы лица, как расцветают улыбки, как проклевывается осмысленный смех. Критики говорили умные слова, но существенно не это. Существенно, что Емелин налил новое вино в старые мехи советского большого стиля.

Последним читал Шиш Брянский. Когда вы получаете такую плотность мата на один стиховой ряд, кажется, что никакое слово здесь существовать не может. А вот и нет. Может. И оказывается, что оно подсвечено и подкрашено этой самой ненормативной лексикой и звучит мощно и отчетливо.

Общее впечатление от вечера было скорее всего не тем, на которое рассчитывали организаторы – Елена Пахомова и Андрей Коровин: не было скандала. Критики (сами, между прочим, поэты вполне традиционной ориентации) оказались на удивление благосклонны (может, потому, что их было всего двое, а поэтов четверо – ежели что, расклад не в пользу критиков). А может быть, просто поэзия уже приняла и адаптировала и провокацию Емелина, и нетрадиционную лексику Шиша Брянского. Почему? То ли потому, что широк русский человек, то ли потому, что он равнодушен?