Андрей Мартынов В Москве прошла научная конференция «Л.П. Карсавин – поиск лица и вселенскость личности», посвященная 125-летию философа. Учредителями выступили философский факультет МГУ и Библиотека-фонд «Русское зарубежье».
Лев Платонович Карсавин – философ и историк-медиевист, поэт и публицист. Он ярко заявил о себе в эпоху Серебряного века. Вместе с Николаем Бердяевым и Михаилом Осоргиным, Борисом Зайцевым и Семеном Франком был выслан из Советского Союза. Приняв предложение исторического факультета Каунасского университета, занял его кафедру и, изучив литовский язык, опубликовал многотомный историко-философский труд «История европейской культуры». В 1949 году мыслитель был арестован советскими властями и скончался спустя три года от истощения в больнице лагеря в Абези.
В чем заключается ценность наследия Карсавина? На этот вопрос отвечали участники конференции, каждый по-своему. Профессор Сергей Хоружий обратил внимание, что, несмотря на смены научных и философских парадигм, мысль Карсавина остается востребованной. В ней находят для себя необходимые внутренние смыслы и последователи диалогизма (и здесь возникает обоснованная параллель с Михаилом Бахтиным), и теории длительности (Анри Бергсон). Подобная «самовоспроизводящаяся актуальность», отметил Хоружий, является «предикатом классичности».
Исследовательница из Франции Франсуаза Лессур в качестве темы выбрала «Поэму о смерти». В ней раскрывается не только личность мыслителя, но и такие ведущие мотивы его философии, как идея бессмертия и принятие смерти, осознание собственной личности и отречение от себя.
Важную, раннее не изученную тему поднял ученый Алексей Козырев. В своем докладе «Гностические влияния в философии Карсавина» он обратил внимание на ошибочность полного отождествления мыслителя с этим религиозно-философским направлением древности. У Карсавина «нет явных гностических моделей». Восприятие Карсавина как гностика обусловлено его мастерской стилизацией под тексты Валентина и Василида (в лучших традициях поэта Михаила Кузмина). Вместе с тем, опровергая и критикуя гнозис, Карсавин отчасти остается в его дискурсе, будучи последователем философии всеединства Владимира Соловьева. В контексте данной проблематики возможна параллель со знаменитым «Плотином, соединившим в своем наследии историческое христианство и гнозис».
В докладе «Карсавин – ересиарх евразийства» историк философии Борис Межуев отметил парадоксальную ситуацию, когда крестным отцом политико-публицистического направления части русской эмиграции становится человек не просто далекий, а чуждый данному направлению. Евразийцы выступали как наследники славянофильства и критически относились к идее сильного государства. Карсавин, напротив, мыслил себя западником и государственником.
Во многом методологическим и междисциплинарным был доклад профессора Юлии Мелих. На рубеже XIX–XX веков историческая наука находилась в поиске методов. Адаптировались различные инструментарии: неокантианские и марксистские, фрейдизм и позитивизм. Карсавин использовал методы Гегеля. Мелих акцентировала внимание на творческом переживании философом гегельянства, ясном осознании сильных и слабых сторон выбранного им метода, умении дополнить его другим инструментарием.
Такая вот личность. Вся в поисках. Между историей и философией, евразийством и эмиграцией, ересью и ортодоксией. Между всеми и всем.
