Рубль – национальная идея России

Александра Никонова я считаю одним из лучших современных публицистов и, однако, почти на каждое его утверждение готов возражать. На днях у Никонова вышла новая книга «Свобода от равенства и братства». Что ж, хороший повод поспорить...

– Александр, я вижу на обложке вашей новой книги портреты Вашингтона, Гранта и Франклина. Они для вас так же значимы, как для коммуниста – Маркс, Энгельс и Ленин?

– Они изображены на долларовых купюрах, которые являются эквивалентом общечеловеческих ценностей. К тому же это отцы-основатели государства, символизирующего капитализм в чистом виде. Я думаю, любому человеку России приятно видеть их лица.

– Вы патриот капитализма?

– Да, я бы мог сказать, что капитализм – это моя родина, и я буду защищать его, не щадя живота, в любой стране.

– Вы правда считаете, что рубль – это лучшая национальная идея для новой России?

– Посмотрите на Москву – она давно уже живет в постиндустриализме: здесь такие же зарплаты, как в Европе, такие же магазины, такие же гастарбайтеры... А общество, вступившее в постиндустриальную эпоху, невозможно объединить никакой другой идеологией, кроме той, что основана на деньгах. Потому что деньги понимают все – человек никогда не пронесет ложку мимо рта, какой бы веры или идеологии он ни придерживался. Будь он хоть махровый коммунист, хоть исламист, он всегда будет тащить в рот, а не изо рта. Только рубль может быть основой «национальной идеологии»┘ только это словосочетание непременно нужно взять в кавычки, потому что деньги внеидеологичны и вненациональны. Это воистину общечеловеческие ценности!

– А почему вы посвятили книгу Ларри Флинту, Николаю Павленко, Роману Абрамовичу и Аугусто Пиночету?

– Ларри Флинт – это великомученик «религии» рубля и доллара, он много боролся, чтобы взломать старые, деревенские стереотипы, присущие простым американцам, и пострадал за это┘ Николай Максимович Павленко – удивительный авантюрист сталинской эпохи, который в условиях Великой Отечественной войны организовал фиктивную военно-строительную часть и с ней прошел всю войну от Калинина до Берлина. По поддельным документам они строили дороги, мосты, получали за работу материал, деньги, харчи, сукно, положенные настоящей строительной части. После войны он продолжил свою деятельность, работая по-капиталистически в условиях социализма┘ Роман Абрамович – это человек мечты, который, будучи никем, сиротой, пообещал себе, что «купит мир». И эта его мечта ничуть не хуже, чем мечта братьев Райт о полете, мечта Архимеда о винтах или мечта Леонардо да Винчи нарисовать такой портрет, чтобы все ахнули. Именно мечта движет великими людьми и толкает их на великие свершения. Если человек просто хочет заработать денег или нарисовать картину – ни черта он не сделает. А если человек движим великой внутренней идеей, например «купить мир», то он добьется своего. Абрамович это сделал┘ Аугусто Пиночету книга посвящена понятно почему – он сломал шею гидре социализма, которая пробуждалась в Чили, и тем самым спас страну от красной заразы. Хороший дядька.

– В качестве эпиграфа к книге вы взяли собственную фразу: «Я пришел дать вам новую мораль». Разве не на то же самое претендовал Фридрих Ницше? Как вы относитесь к его «новым скрижалям»?

– Смешно сказать, я никогда не читал Ницше. Не пойму, что все тычут мне своим Ницше? Или стоит его прочесть, вы полагаете?

– Читать, может быть, и не стоит, но афоризмы-то вы его слышали: про «подтолкни падающего» и сверхчеловека?

– Вообще-то принцип «падающего толкни» существовал задолго до Ницше. Это восточная мудрость. Этот принцип, как буддистский коан, каждый может расшифровывать в меру своих сил и умственных способностей.

– Вам не приходило в голову, что некоторые ваши идеи повторяют идеи социал-дарвинистов конца XIX – начала XX века?

– Например?

– Апология конкуренции, естественного отбора и социального неравенства, прославление капитализма, частной инициативы и личной ответственности.

– Не вы первый меня в этом упрекаете. Но на чем стоит общество? На удовлетворении биологических потребностей, то есть животного эгоизма индивидуумов. Если мы выбьем из-под общества этот фундамент, то мы разрушим общество. У нас есть два пути: либо мы базируемся на животном эгоизме, либо на чем-то другом. Только это другое всегда приводит к крови, хаосу, концлагерям, идеологической давильне и ненормальной жизни, потому что нормальная жизнь может основываться только на нормальных, естественных инстинктах: голубить и растить своих детей, любить свою самку, прилично жить, вкусно питаться и так далее. Если мы выбиваем из-под общества этот фундамент, у нас остается только голая идея, которая не может насытить.

– Разве Россия уже не увлекалась этими идеями и не отвергла их? Вспомним Чернышевского с «разумным эгоизмом», Писарева, меняющего Пушкина на сапоги, и Достоевского, сделавшего героем романа «Подросток» юношу, одержимого, подобно Абрамовичу, идеей стать новым Ротшильдом и купить весь мир. Не думаете ли вы, что, переболев идеями материального потребления, личного обогащения и безудержного индивидуализма, российское общество вновь вернется к традиционным ценностям, мистике и альтруизму?

– Потребность в мистике приходит, когда человек становится сыт и одет. Сначала надо накормить человека, а потом навязывать ему идеи. Если же человек живет в режиме голой идеи – у него начинают худиться штаны, начинает хотеться кушать. При социализме нас заставляли жить интересно, но не давали пожрать – это было неправильно! Вот представители поколения Z – то есть те, кто родился в 80-е годы и теперь оканчивает школу, – они сытые, не ходили с голым задом, вышли из нормальных семей и не видели пустых прилавков. Оттого у них приоритеты нематериальные: им хочется интересно работать, чтобы хорошо относился начальник. Они не будут работать только ради денег, потому что понимают: жизнь одна и прожить ее надо интересно. Но это происходит только потому, что материальную базу в виде полных прилавков они воспринимают как некую данность, которую уже не нужно завоевывать, как не нужно воевать за воздух. А вот жизнь их несчастных родителей прошла в гражданской войне за колбасу.

– Вспоминается ваше интервью с Ксенией Собчак. Что вы с ней повздорили? Разве Ксюша – это не кристаллизация ваших представлений о человеке новой парадигмы – успешном и эгоистичном?

– Она сама много наговорила ахинеи, я от себя ничего не добавил┘ Но лично о ней худого слова я не могу сказать. Действительно, используя некий стартовый капитал отцовской известности, она самостоятельно пробилась и теперь зарабатывает свои 15 тысяч долларов в месяц, а может быть, уже и больше. Остается ей завидовать, чем все и занимаются. Что же касается интервью, я просто немножко посмеялся над ней, не более. А почему бы не посмеяться, я ведь человек веселый!.. Но вот все те, кто злобствует над Ксюшей и сочно ее ненавидит, делают это исключительно оттого, что завидуют.

– Вы согласны с идеей Уильяма Самнера о том, что американские миллионеры – это «наиболее полезный продукт естественного отбора»?

– Конечно, особенно если смотреть не на первое поколение этих миллионеров – тех, которые грабили дилижансы, – а на третье или четвертое. Это всесторонне образованные люди, которых протестантская этика заставляет трудиться. Они не похожи на европейских миллионеров, которые перестают работать и деградируют. Большинство белых американцев-англосаксов на первое место ставят две ценности: семью и работу. Работа является для них моральным императивом.

– При капитализме преобладает отбор по одному-единственному признаку – способности зарабатывать деньги. Критики капитализма говорят, что, поскольку этот критерий слишком узкий, он ведет к деградации: капиталистическое общество похоже на атлета, тренирующего только одну мышцу.

– Общество – это дерево. У него есть корни и ствол, которые питают ветки и листья. Так вот, листочкам и веточкам не обязательно зарабатывать деньги, они просто пьют соки из ствола. Общественная система только базируется на людях, зарабатывающих деньги, а всю красоту общества составляют совсем другие┘ В конце концов, чтобы зарабатывать свои деньги-соки, не обязательно быть предпринимателем, можно работать по найму. То есть паразитировать на тех, кто ничего, кроме как зарабатывать бабло, не умеет. Так же, как человечество паразитирует на нашей планете, ковыряя и пожирая ее.

– Многие люди сегодня стесняются слова «либерализм». А вы можете про себя сказать: «я – либерал»? Или вы либерал с оговорками?

– Я либерал с одной-единственной оговоркой, и оговорка эта следующая: я отличаю либералов, таких как я, от либерастов, которых сегодня полно. Скажем, демократы в Америке – это никакие не либералы и даже не демократы, это скорее социал-демократы или просто социалисты, которые отстаивают свои политкорректные ценности и социальное государство. Они настолько испоганили само слово «либерализм», настолько девальвировали его в глазах трезвомыслящих людей, что уже и сами отказываются от него: нет, мы не либералы, мы прогрессивно мыслящие люди, выступаем за политкорректность и феминизм и защищаем бедных палестинцев от злых агрессивных израильтян! Если я употребляю слово «либерализм», то стараюсь это делать в его прямом, а не помоечном смысле.

– А вам не кажется, что очень многие виды деятельности связаны с ограничениями свободы, и, если мы снимем большинство ограничений, все эти сферы деятельности пострадают? Скажем, любое творчество – это всегда сублимация, то есть результат стеснения или ограничения себя в тех или иных сферах.

– Я готов пожертвовать любым творчеством, лишь бы люди были ответственными, прямыми и разумными. Пусть человек лучше ограничивает себя самостоятельно, чем сублимируется, рисуя картины или насилуя детей, как Чикатило.

– А что если русские люди любят страдание? Сильное, авторитарное, традиционалистское общество погружает их в социально-мазохистский оргазм, а вы хотите обломать им кайф?

– Если какая-то часть людей хочет страдать, то пусть лучше страдают при либерализме. Либерализм, могу вас заверить, даст им массу поводов для страданий.

– Вы согласны с высказыванием Бориса Березовского, что в перестройку не разбогател только ленивый?

– Ленивый, увечный, тормознутый и┘ я.

– И, наконец, как бы вы определили жанр своих книг?

– Промывание мозгов. Я вымываю из человека весь мусор, который нанесло ему в голову.