От антипсихиатрии к политософии

– Вадим Петрович, вы готовите к печати второе издание «Словаря безумия». Какие усовершенствования вы внесли в него?

– Недавно я зашел к своему издателю Леониду Кролю и заодно решил купить десяток экземпляров «Словаря безумия». Мне сказали, что это невозможно, потому что «Словарь» продан. Я вернулся к Кролю и предложил делать расширенное издание словаря. Он сказал: «Нет, лучше делайте второй том». Тогда я сделал словник. Поскольку я полгода общался с Геннадием Бурбулисом, словник получился политизированным, а чтобы заинтересовать отдел реализации, я сделал его довольно разухабистым. Мой друг Алексей Плуцер-Сарно, автор известных двух томов «Словаря русского мата», посмотрев этот словник, сказал мне, чтобы я ни в коем случае не отдавал за бесценок второй том Кролю, и пообещал найти мне издателя, который заплатит адекватный гонорар. Я послушался.

– Также в ваших планах переиздание «Энциклопедического словаря культуры XX века», который стал настольной книгой для многих гуманитариев. В его последних изданиях вы затрагиваете вопросы культуры уже XXI века. Может быть, пора уточнить название?

– Здесь история проста. «Словарь» на корню продался, и в издательстве «Аграф», в котором я публикуюсь уже с 1997 года, то есть 10 лет, решили дать третье (еще более расширенное) издание. Словарь выйдет в конце этого года. Кроме того, в «Аграфе» в этом же году должна выйти моя книга «Апология нарциссизма». Также в планах издание книги о Гурджиеве.

– Совсем недавно вы работали в газете «Сине фантом», выпускающейся при одноимeнном киноклубе. Что за опыт вы там приобрели?

– Мы пришли с Лешей Плуцером в «Сине фантом» зимой 2006 года – он главным редактором, а я обозревателем. Это была жалкая газетeнка почти без текстов. За два месяца мы из нее сделали суперинтеллектуальный еженедельник. Я писал по две-три статьи в неделю под разными именами. Мы читали чуть ли не вслух книгу Делeза «Кино». Потом придумали рубрику «С того света», где о параллельном кино рассуждали Бахтин, Лотман, Фрейд, Витгенштейн и даже Лев Толстой.

Я познакомился с фильмами таких замечательных режиссeров-параллельщиков, как Сергей Лозница, Ольга Столповская, Ольга Чернышeва. Особенно мне запомнилась «Мексиканская фантазия» – вариации питерского режиссера и киноведа Олега Ковалова на тему фильма Эйзенштейна «Да здравствует Мексика!». Про первый кадр фильма «Белорусская быль» я написал за день 10-страничную статью – там солдат с вещмешком сидит спиной к зрителю в зеленой теплушке (потом я эту статью слегка сократил и включил в «Словарь культуры ХХ века», хотя это уже был ХХI век).

Потом Лешу стало доставать начальство, и он ушел. Я поработал до Нового года и тоже ушел. Но это были одни из самых светлых месяцев в моей жизни, с которыми могут сравниться разве что месяцы издания журнала «На посту», тоже во многом благодаря Леше Плуцеру.

– Как вы считаете, насколько сейчас философия превращается в служанку искусства? Чистой философии практически не найти. Повсюду какая-то философская всеядность – от философии кино до философии экскрементов┘

– На этот вопрос мне ответить не просто. Я ведь, в сущности, философией давно не занимаюсь. Единственная моя книга по фундаментальной философии вышла в 1996 году – «Морфология реальности». Правда, я ee писал 12 лет. В следующей книге «Прочь от реальности» уже много психопатологии. Я стал всерьез заниматься философией психопатологии в 1998 году. Moe становление как философа психопатологии, психоанализа и психиатрии определили три фактора. Первое: занятия в семинаре замечательного русского психиатра профессора Марка Евгеньевича Бурно – я там уже 15 лет, за это время научился немного разбираться в человеческих характерах. Второе: вышедший первый том семинара Лакана в 1998 году, после чтения которого я написал первую свою работу по философии психоанализа «Смысл как травма». Третий фактор: знакомство летом 1999 года с Александром Сосландом, автором замечательной книги «Фундаментальная структура психотерапевтического метода», которая произвела на меня едва ли не большее впечатление, чем Лакан. Из существующих ныне философов мне больше всего нравится Славой Жижек, во всяком случае, его интересно читать, но он тоже занимается психоанализом и Лаканом.

Честно говоря, на фундаментальную философию мне глубоко наплевать. Я публикуюсь в «Московском психотерапевтическом журнале», «Независимом психиатрическом журнале», в журналах «Психология» и «Популярная психология». Надеюсь лет через пять защитить вторую докторскую диссертацию – на сей раз не по лингвистике, а по общей психологии. Сейчас Валерий Анашвили в издательстве «Территория будущего» издаeт мою книгу «Философии языка и семиотика безумия. Избранные работы», объем 30 печатных листов. Обещает издать к концу сентября.

– В настоящее время вы работаете в журнале «Политософия», который издаeт Геннадий Бурбулис. Что побудило вас обратиться к этой тематике?

– Я познакомился с Бурбулисом 12 декабря 2006 года. Эта дата нами обоими была воспринята как символическая – День Конституции России. Бурбулис – член Совета Федерации по конституционным делам. Он пригласил меня помогать ему делать журнал, который сейчас называется «Политософия: Журнал диалогов». Геннадий Эдуардович придумал новую науку политософию – учение о политической мудрости, о возможности мудрой политики в России, о том, как человеку жить достойно в России и во всeм мире, о политической иррадиации, о толерантной ответственности и т.д.

Бурбулис – человек удивительный: ведь это именно он подговорил Ельцина подписать Беловежские соглашения, то есть развалил СССР. Именно он готовил команду Гайдара. Как-то в разговоре со мной Геннадий Эдуардович сказал: «Если бы в 1994 году я был с Ельциным, мы бы не допустили чеченской войны». Вот какой человек предложил мне издавать журнал!

Работать с ним крайне трудно: он все время уезжает, заседает в Совете Федерации, из-за чего опаздывает на два часа. Но, когда он наконец появляется, все раздражение пропадает – настолько это обаятельный, добрый, приятный, порядочный, отзывчивый и, повторяю, удивительный человек. В чeм-то наивный. Он считал долгое время, что один человек (то есть я) может издавать толстый журнал, писать «Словарь политософии», готовить политософскую библиотеку, читать лекции по политософии и вести телепередачу о смысле жизни.

Я занял по отношению к издательской политике Геннадия Эдуардовича жесткую позицию: критикую его концепцию журнала с утра до вечера и каждый день думаю, что на следующий день меня выгонят. Но Бурбулис взамен этого увеличил мне зарплату. Я не знаю, выйдет ли когда-нибудь журнал «Политософия», но общение с Геннадием Эдуардовичем – это одно из самых значительных событий и переживаний в моей жизни.