Юлия Качалкина Проект, придуманный кураторами двух московских клубов Еленой Пахомовой («Классики XXI века») и Андреем Коровиным («Булгаковский дом») и запущенный зимой этого года, пошел на второй виток. В минувший четверг в читальном зале Чеховской библиотеки прошел очередной вечер поэтических чтений и их критических обсуждений.
В то время как критический состав выступающих остается более-менее постоянным (из «старожилов» проекта – Людмила Вязьмитинова, Евгения Вежлян, Ольга Ермолаева, Юрий Ракита, Сергей Арутюнов, Дмитрий Бак), поэты – всякий раз новые. Мария Галина (игравшая роль критика в одном из прошедших вечеров проекта), Анна Русс, Дмитрий Тонконогов, Виктор Куллэ и специально приехавший из Киева поэт и основатель журнала «ШО» Александр Кабанов. Обсуждаемые по круговой системе (то есть после каждого поэта – все семь критиков, и так пять раз в течение почти четырех часов с перерывом на перекур) поэты тоже имели право критического голоса и вполне им пользовались.
Не обошлось, как всегда, и без «сумасшедшего читателя», закравшегося между кресел: какой-то старичок, вырвав слово у ведущего Андрея Коровина, с импровизированной сцены пожелал Анне Русс слушать глагол небес внимательнее, отделяя нужные слова от ненужных и щедро жертвуя последними в угоду первым. Храбреца обшикали, как онегинскую Федру, но до театрального разъезда было еще далеко.
По мере развития «Критического минимума» в действо постоянное и периодическое у проекта вырисовываются четкие цели. С одной стороны, приучить поэтов и критиков к коммунальному бытию, к тому, грубо говоря, что они есть друг у друга и можно общаться не только на бумаге. С другой стороны, заложить хотя бы основы такого жанра, как «эстрадная», устная критика. Тяготеющая не столько к содержательности (за две минуты регламента много ли умного скажешь?), сколько к эффектности формы. Не случайно Юрий Ракита в самом начале вечера призвал господ критиков ограничиться хокку (хотя на поверку у каждого вышла Книга перемен).
И цель третья, совсем уже заоблачная, – воспитать из ныне действующих критиков их поэтическую разновидность. То есть тех, кто бы сознательно взял и вдруг записал и заговорил только о поэзии, а не о поэзии и прозе, прозе, прозе.
Из конкретики обсуждений – низложение знамен перед эпикой Галиной и шквал веселых придирок к стихам Куллэ и Тонконогова, иногда переходящий на личности поэтов. Так, Сергей Арутюнов, возбуждая свой образный ряд, назвал лирического героя Тонконогова «дегустатором снега» – за то, что тот, вопреки всеобщему запрету, не просто ест снег, но ест его каждый день.
Красивая метафора. Кто мы все, по сути, как не такие вот дегустаторы снега в полевых условиях современной русской поэзии, где простой воды не достать?
