Найти тональность в переводе

- Какие русские книги в Германии прочитали благодаря тебе?

- Постоянно перевожу Андрея Битова - с Битовым работаю уже около 20 лет. Вообще люблю переводить современных авторов, потому что с ними можно посидеть над текстом, расспросить их об отдельных выражениях, словах, а такое "смакование" языка помогает глубже проникнуть во все слои текста и лучше найти тональность в немецком переводе. "Измучила" таким образом также Евгения Попова, Людмилу Петрушевскую, Григория Горина, Льва Рубинштейна. Но переводила и переписку Пастернака, рассказы и пьесы Набокова.

- Всех этих авторов ты переводила по заказу издательств или инициатива исходила от тебя?

- Во многом от меня. Первой моей "большой" книгой были "Поиски жанра" Василия Аксенова, ее я пробивала тогда в течение двух лет. А из недавних работ - книга Бориса Житкова "Виктор Вавич". В России он известен в основном как детский писатель. А у него был огромный роман, который он считал главным делом своей жизни и писал с 29-го по 34-й годы. "Виктор Вавич" описывает историю двух семей в начале прошлого века, во времена первой русской революции, это роман со своей художественной структурой, очень интересной, но впервые вышел на русском языке целиком только в 1999 году (в Издательстве "Независимая газета". - "НГ-EL"). В моей переводческой биографии "Вавич" был уникальным случаем: по-русски книга прошла почти незамеченной, а у нас в связи с "русской" ярмаркой во Франкфурте в 2003 году она прозвучала и произвела сильное впечатление. Было продано около 7 тысяч экземпляров, что для такого романа, причем неизвестного автора с непонятным заглавием, большой тираж. И было неожиданно много рецензий.

- Рецензии у вас имеют значение как фактор продаж?

- Да, имеют.

- Человек читает ежедневную газету с рецензией, идет в магазин и покупает книгу?

- Это зависит от того, какого типа литература. Если это то, что по-русски называется "беллетристика", тут рецензия не обязательна. А что касается литературы в узком смысле слова, то рецензия, на мой взгляд, играет большую роль.

- Как ты выходишь на своего автора, как выбираешь, как ориентируешься в русских книгах?

- Во-первых, я часто приезжаю. По крайней мере раз в год - обязательно. Мне очень важен прямой контакт со страной, с тем, что происходит, что говорят, меня это питает. Кроме того, огромную роль играет интернет. До того, как он появился, было сложнее. Особенно в 90-е годы, когда одни газеты совсем перестали выходить, другие изменились, и были целые годы, когда вообще не поступало никакой информации. По сравнению с этим интернет - огромное благо. Очень хорошо, что есть доступ к толстым журналам. Можно посмотреть, что публикуется, литературную критику, обзоры. Есть свои сайты у отдельных критиков, например у Андрея Немзера. Важно, что есть возможность черпать из разных источников. Например, я очень жалею о том, что Вячеслав Курицын перестал делать свою страницу. Любая информация о литературной жизни помогает получить общую картину, почувствовать, как меняется здешний мир, литература, как меняется русский язык. Вот многие сейчас жалуются, что пропадает язык. Меня как переводчика в первую очередь заботит не то, что это плохо или хорошо, мне важно, в какую сторону меняется язык, какие пласты выходят на первый план.

- То есть ты не считаешь, что язык пропадает?

- Не считаю. Есть времена для языка лучше, есть хуже, но тут я придерживаюсь "русского взгляда", что язык - более крепкий организм, чем мы думаем.

- С какими трудностями тебе приходится сталкиваться при переводе?

- Недавно я закончила перевод пьесы Григория Горина "Чума на оба ваши дома", продолжение "Ромео и Джульетты", я долго над этой пьесой сидела. Сложность состояла в том, что надо было перевести не просто с русского на немецкий, а с учетом немецкой шекспировской традиции. Например, по-русски это "Ромео и Джульетта", по-немецки это "Ромео и Юлия" - имя героини переведено. В ассических немецких переводах частично сохранены английские фамилии, например Монтегю, в русском классическом переводе это итальянская фамилия Монтекки. Но это простые примеры - а как быть с белым стихом, сохранить ли классический налет времен Шлегеля и Тика? Что выбрать при переводе с современного русского на немецкий? А еще другая проблема - не только в этой пьесе, но и вообще - это перевод шекспировских цитат, ведь то, что в одной культуре является известной цитатой, в другой, возможно, нет. Например, у вас в ходу цитата "Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте". У нас это не цитата. Это просто конец пьесы, причем во всех немецких переводах, которые я смотрела, не звучит.

- Русская культура во многом опирается на общеизвестные цитаты, ведь школьное образование было единым, все учили наизусть одно и то же, это был способ обмениваться сигналами, подавать друг другу знак "я свой" в виде цитат. Цитируется литература, фильмы, анекдоты. В какой степени это свойственно немецкой культуре?

- Что касается классических и библейских цитат, то у нас то же самое. Гете и Шиллер не так у всех на устах, как здесь строки Пушкина, но - бывает. А вот что касается современности, то это цитирование в русской культуре, мне кажется, уникально. Недавно я натолкнулась на книгу цитат из русских фильмов языковеда Елистратова. Это культурологический факт, существование такого цитатника. Но, кажется, сейчас это постепенно теряется, потому что теряется общее культурное пространство - например, люди уже не смотрят одни и те же фильмы.

- Сейчас ты переводишь "Пушкинский дом" Битова, хотя эта книга уже была переведена на немецкий.

- Это довольно редкий случай, чтобы по истечении 20-25 лет делали второй перевод. Одна из причин - текстологическая. По-немецки книга вышла в 83-м году, на основе "ардисовского" издания, в которое тогда еще не вошла последняя часть. Автор продолжал писать комментарии, они являются частью романа, и этой части нет в немецком переводе. Другая причина: получилось так, что тогда над переводом работали две переводчицы. И тональность этих двух частей сильно различается. Так возникла идея сделать книгу в полном варианте, а заодно и рукой одного человека. Но это внешние причины, а есть, на мой взгляд, и глубинная. У меня сложилась такая теория касаемо классики (а "Пушкинский дом" я считаю классикой) - такую сложную, многослойную прозу можно охватить лишь с некоторого отдаления. Это относится не только к переводу, но и к критике, и к прочтению. Дистанция во времени многое разъясняет. Что большое видится на расстоянии, подтверждается и на других классиках, например на Джойсе. Первый немецкий перевод Джойса - достойный и солидный, но уже в 60-70-е годы взгляд на "Улисса" так изменился, что понадобился новый перевод. Это нормальный ход освоения шедевров. То же и с Прустом. Ведь в переводе выражается и степень освоения произведения.

- У нас тоже назрела необходимость заново осваивать немецкую классику. Я уже слышала о таких издательских планах. Хотя придется пробиваться через тяжелую могильную плиту забвения. Новые переводы, кстати, помогут и оживить интерес к классике.

- У нас этот процесс идет. Довольно много новых переводов, и читатель уже требует этого. Сейчас выходит новое издание собрания сочинений Мелвилла, было даже два конкурирующих новых перевода "Моби Дика", что наделало немало шуму, они широко обсуждались в печати. Шел разговор о принципах перевода, и это, конечно, здорово. Это поощряет вкус, восприятие становится тоньше. Другие примеры - Стендаль, Чехов, Достоевский. Недавно и "Записки охотника" Тургенева выпустили в новом переводе.

- Ну, мне даже стыдно. Пора и нам приступать. А расскажи, пожалуйста, о новой книге Битова "Победа".

- Это одна из причин моего приезда. В книге рассказ "НО-ГА" и эссеистика, связанная с войной и с Германией. Меня тронула идея выпустить эту книгу по случаю Дня Победы на двух языках. Издательство "Футурум БМ" сделало очень красивую книгу.

- В 80-х годах ты составила сборник рассказов сибирских писателей "Белые города", как ты пришла к этой идее?

- С одной стороны, романтика Сибири: дикий Восток. Для многих немцев Сибирь - понятие пугающее, но и притягательное, манит приключениями. И я не безразлична к "зову тайги". Была и вторая цель - поддержать профессионализм переводчиков. В то время очень мало в Западной Германии переводилось с русского, работы не было. И я собрала вокруг себя маленькую группу переводчиков, нас было пятеро, мы работали не торопясь, в свое удовольствие, встречались, обсуждали переводы. И только потом нашли издателя, это был тот случай, когда перевод предшествовал договору с издателем.

- А есть у тебя сейчас список литературы, которую тебе хотелось бы перевести, но без грантов не удастся?

- Ну вот, например, нет перевода Астафьева "Прокляты и убиты". Еще я жалею, что у нас мало известен Саша Соколов. Его первая книга "Школа для дураков" есть, а следующей, "Между собакой и волком", нет.

А гранты - вообще надо исходить из того, что художественный перевод тебя не кормит. Это плохо, это возмутительно, но таково положение дел. Если, конечно, не переводишь с языков, на которых есть много беллетристики, - с английского в первую очередь. А что касается других языков или жанров, то переводчики обычно зарабатывают еще каким-то другим путем и таким образом субсидируют литературу. Поэтому гранты в той или иной степени нужны всегда.

- Самый животрепещущий вопрос - поддержка переводов. Что делает для этого Германия и чего не делает для этого Россия? Получаешь ли ты от России какую-то помощь как переводчица русской литературы?

- Немецкая литература при экспорте (будем говорить в коммерческих терминах, поскольку речь о деньгах) субсидируется давным-давно. Есть такая организация "Интернационес", которая сейчас объединилась с Гете-институтом, через эту организацию издатели, причем не только в России, а во всем мире, могут получить финансовую помощь от Германии - например, для оплаты работы переводчика. Это облегчает издание немецкой литературы за границей. И такая система действует в очень многих странах. Она сейчас создана и в таких странах, как Польша, Венгрия, даже Литва. Они способствуют продвижению своей культуры в остальной мир - за счет бюджета.

Кроме того, существуют общественные и частные фонды и другие организации, которые помогают переводчикам. В Германии, например, есть Европейская переводческая коллегия в Штралене. Туда отовсюду приезжают пожить несколько недель и поработать переводчики с немецкого или на немецкий. Во Франции есть такой дом в Арле, создаются такие центры и в других странах. В Штралене богатая библиотека, можно узнать, какие есть справочники, какие появились новые словари, это просто фундаментальная информация. В Германии проводятся и семинары, это ты расскажи, ты сама участвовала в работе такого семинара.

- Это была мастерская переводчиков, когда из разных стран приглашаются переводчики с немецкого и все вместе работают над одним текстом, обсуждают трудности, слушают доклады критиков, знакомясь с текущей литературой. Мастерская по времени совпала с Лейпцигской ярмаркой, нас повезли туда из Берлина, мы побывали у издателей, получили от них конкретные предложения. Вот работа продвижения немецкой литературы на все языки.

- Кстати, в Советском Союзе это тоже было. Я сама участвовала в таких конференциях, организованных Союзом писателей СССР, приезжали переводчики советских литератур отовсюду, были и доклады о новых явлениях в советских литературах, и поездки по стране. Кроме того, это давало возможность познакомиться и с авторами, и с переводчиками из других стран, узнать у них, что переводится там. Сейчас, после распада Советского Союза, это прекратилось, и в этом смысле мы, переводчики с русского, стали сиротами. В 2003 и 2004 годах мы организовали немецко-русскую переводческую мастерскую, первая состоялась в Берлине, вторая в Петербурге, в Гете-институте. С каждой стороны участвовало по семь переводчиков, обсуждались произведения, над которыми они сейчас как раз работают, это было очень плодотворно для обеих сторон. А оплачивала почему-то одна сторона. Мы даже не знали, к кому обратиться в России за помощью в этом совместном деле. Нет такого фонда, нет такой организации со своим сайтом в интернете, где можно было бы узнать, как к ним обратиться.

- Это вопрос к нашему Министерству печати, которое постоянно реформируется. Теперь оно называется Агентством по печати. Ведь деньги из бюджета на распространение русской культуры за рубежом выделяются, и очень хотелось бы знать, куда они уходят, почему литература оказалась вне этих потоков. А интерес в Германии к России упал, почему?

- Интерес к России развивается волнами. Был бум в позднеперестроечные времена, но это был интерес скорее политический и публицистический. Сейчас почему-то катастрофически упал интерес к русскому языку. В некоторых институтах закрываются кафедры славистики. Сокращаются и уроки русского в школах - там, где они были. Хотя, с другой стороны, громадная культурная программа последних двух лет вызвала хороший резонанс, и на телевидении у нас много передач о России страноведческого характера, и эти передачи популярны.

- Как и почему ты сама выбрала своей профессией русский язык?

- Я родилась и выросла недалеко от французской границы, там никто не знал русского языка, в этом была некоторая экзотика. Во времена холодной войны, вообще после войны, страх перед всем русским был прямо-таки мифический. Меня это как-то спровоцировало - все отворачивались, поэтому мне хотелось посмотреть: а что это такое? К тому же сыграло свою роль, что мой отец пропал без вести на войне. На Востоке. Я очень мало знаю об отце, мама не говорила о нем, не хотела создавать призрак. Но у нее была такая фраза: "Он остался в России". Очевидно, это как-то упало во мне и проросло. Конечно, выбор жизненного пути делается не так уж сознательно, и тут я благодарна судьбе: пошла "на восток", как отец, однако с другим признаком, другим багажом. И приобрела любимое дело, ведь русский язык, литература и перевод - по-прежнему моя страсть.