Беседовали Александр - Андрей Витальевич, многие участники так называемого литературного процесса давно уже пророчат толстым литературным журналам скорую смерть. А они все существуют и, кажется, сдаваться не собираются. Как вы думаете, "Новый мир" сохранился только благодаря тому, что это довольно известный брэнд, а значит, некоторое количество людей его в любом случае купит, или все-таки кому-то по-прежнему нужна литература, составляющая содержание журнала?
- Разговоры о смерти толстых журналов идут уже лет 15. Во второй половине 1980-х годов, когда толстые литературные журналы в угаре перестройки и гласности фактически выполняли функции СМИ, такого вопроса не возникало. Выходили миллионами экземпляров, читались миллионами людей, но занимали, может быть, не свою нишу. С 1991 года синхронно начали падать тиражи всей литературной (и не только литературной) периодики. И сразу раздались голоса, что теперь, при свободе печати и рынке, толстые журналы на наших глазах отомрут.
Но теперь падение тиражей постепенно замедляется, и в последние годы у толстых журналов они относительно стабильные. Видимо, почти достигнут предел, ниже которого тираж упасть не должен. Сейчас, в январе 2005 года, у "Нового мира" тираж 8700 экземпляров, у "Знамени" - 5100, у "Октября" - 4 тысячи, у "Дружбы народов" - 3 тысячи.
Как выживают журналы с тиражом в несколько тысяч экземпляров, я, честно говоря, не знаю. Но про "Новый мир" могу сказать, что он существует потому, что есть пока еще достаточное количество людей, учреждений, библиотек, которые готовы платить деньги за бумажный журнал. (Я подчеркиваю слово "бумажный", потому что интернет-версия у нас бесплатная, и там взять с читателей плату почти невозможно.) Если бы к тому же в нормальном состоянии находилась российская библиотечная сеть, проблем у "Нового мира" и у других журналов вообще не было бы. Сейчас у многих провинциальных библиотек (особенно в депрессивных регионах) часто нет денег даже на один номер журнала.
- Был период, когда часть тиража толстых журналов предоставлялась российским библиотекам благодаря Фонду Сороса.
- И окончание этой программы почти совпало с закрытием самого фонда в России... Но и с самого начала, когда эта программа гарантированного, бесплатного снабжения провинциальных библиотек толстыми журналами начиналась, организаторы честно предупреждали, что это не навсегда. Так что журналы должны были быть психологически готовы к тому, что когда-нибудь это кончится. После этого нам пытался помогать Михаил Швыдкой: через привлечение внебюджетных средств удавалось все-таки организовать небольшую рассылку журналов в библиотеки. Продолжится ли это в текущем году - таким вопросом сейчас как раз озабочены главные редакторы толстых журналов.
Между тем толстые литературные журналы играли и играют незаменимую роль именно для регионального читателя. Москва перенасыщена культурными событиями. Основные наши "бумажные" подписчики - за пределами Москвы. И в принципе их денег плюс доходов от зарубежной подписки (где несколько другая цена) хватает, чтобы делать журнал как "материальный объект". Подготовить, отпечатать, разослать. Проблемы - это зарплаты сотрудников и гонорары авторов.
- А в розницу не продается ведь "Новый мир"?
- Для этого необходимо существование хотя бы одной централизованной организации, торгующей розничной периодикой, которая охватывала бы большую часть территории страны. С которой - одной - можно было бы заключить - один - договор, а дальше все это распространялось бы по России. Но даже в Москве нет такой одной организации. Поэтому, если попытаться продавать "Новый мир" в розницу по всей стране, пришлось бы иметь дело с невероятным количеством разных структур, и очевидные организационные сложности таких отношений свели бы на нет всю пользу.
В позднесоветское время понятия читатель и покупатель/подписчик в основном совпадали, а с начала 90-х годов они разошлись. Сегодня прослойка людей, регулярно покупающих книги, невелика. (Растет количество названий выпускаемых книг, но не средние тиражи.) В то же время есть значительная группа людей, в основном старшего поколения, которые хотели бы покупать и читать, но у них нет на это денег. И, скажем, в Москве подписка на полгода стоит более 600 рублей: для кого-то - пустяк, а для кого-то - неподъемная сумма. В то же время у тех, кто мог бы заплатить эти шесть сотен, появились какие-то другие (может быть, тоже культурные, но другие) интересы.
- Так вот, если вернуться к первому вопросу: может быть, литература вообще не интересна людям?
- Нет, литература интересна! Но, к сожалению, интересна тем, кто не может за нее заплатить.
- Но вот мы с вами работаем с литературой, в сущности, как с продуктом. И мы заинтересованы в популярности этого продукта, в интересе общества к журналам, к книгам, к текстам - от этого наше с вами благосостояние зависит. Как нам сделать литературу продаваемой?
- Для этого надо меньше талдычить о том, что у нас нет литературы, что все ужасно, что писатели плохие, поэзия в кризисе и т.п.
- И говорить прямо противоположное, заниматься, так сказать, тотальным продвижением продукта?
- Да. Есть же у всех причастных к литературе общий корпоративный интерес. Поэтому надо твердить, долбить (так же настойчиво, как на протяжении 15 лет внушали, что литературы в России нет), что литература есть, и даже хорошая. Если совсем уж цинично посмотреть на это дело, то изменить ситуацию с пиаром современной литературы могло бы появление где-то у вершины власти влиятельного человека, который интересовался бы современной литературой и не стеснялся бы об этом говорить - так, между делом: да, я читаю! Даже тон многих изданий, пишущих о литературе, мог бы поменяться. (Вспомним про увлечение теннисом одного президента и горнолыжные увлечения другого.)
- Насколько полно вообще представлена (или отражена) современная русская литература на страницах "Нового мира"?
- Сегодня нет одной единой литературы. Литератур много, и ни одно издание не может охватить (и не должно охватывать) все литературные островки и сферы литературных интересов. Во-вторых, как, собственно, журнал текущую литературу "отражает"? Есть художественный раздел, где печатаются новые тексты - стихи и проза. Естественно, чтобы сохранить свое лицо, журнал не может быть чересчур эклектичным и печатать вообще все. А что касается обзоров, рецензий, да, это наш принцип: печатать не все, а видеть, по возможности, все. Даже то, что нам несимпатично. И в этом, информационном, смысле "Новый мир" отличается от многих других журналов - по насыщенности упоминаниями, ссылками на другие издания, книги, публикации и т.д. Плюс рецензии, "книжные полки", обзоры. В принципе, если посмотреть по упоминаниям различных имен, думаю, мы охватываем широкое культурное поле. Например, ежедневные газеты очень не любят ссылаться на конкурентов, вообще упоминать, что на свете есть другие газеты. А у нас принцип противоположный: как раз замечать, что у других происходит, отмечать даже и маргинальные (или пока маргинальные) явления.
- Есть ли тексты, которые "Новый мир" никогда не напечатает, даже, к примеру, если они лично вам нравятся?
- Есть сочинения, которые, видимо, не могут появиться на страницах журнала, потому что они будут выламываться из контекста номера, стоять "перпендикулярно" ко всем остальным материалам. То есть, условно говоря, это Баян Ширянов. Или Всеволод Емелин...
- То есть стихи Емелина печататься у вас не будут никогда?
- У нас в 3 номере выйдет рецензия Владимира Губайловского на две поэтические книжки - Дмитрия Тонконогова и Всеволода Емелина. То есть Емелин как объект критического анализа для журнала безусловно существует. Но большую часть известных мне текстов Емелина я представить себе в нашем поэтическом разделе не могу. Хотя по крайней мере одно стихотворение мне у него нравиться.
- Какое?
- "Колыбельная бедных": "Из лесу выходит / Серенький волчок / На стене выводит / Свастики значок..." Некрасовской силы стихотворение!..
Хотя в каком-то широком смысле все, что обращается в данном обществе в данное время в качестве литературы и культуры, - это и есть культура и литература данного общества в данное время. Но мы существуем в том числе потому, что, как я уже сказал, есть достаточное количество подписчиков, которые готовы платить деньги. Эта "бумажная" аудитория состоит в основном из людей старшего поколения, с устоявшимися представлениями о том, что в литературе хорошо и что плохо, со своими вкусами, которые мы, видимо, тоже должны учитывать и не печатать того, что их могло бы каким-то образом оттолкнуть от журнала и заставить отказаться от подписки.
- А пути авторов, которых можно отнести к популярным и относительно коммерчески успешным, - они навсегда разошлись с толстыми журналами? Я имею в виду Пелевина, к примеру, или Акунина, или Сорокина?
- Что касается Владимира Сорокина - это как раз тот случай, когда публикация какого-либо из его текстов могла бы оскорбить часть наших подписчиков. А из успешных коммерчески авторов можно назвать Людмилу Улицкую. Она вся вышла из московских толстых журналов и продолжает оставаться толстожурнальным автором. Мы печатали и Акунина - пьесы: вариант "Чайки" и вариант "Гамлета". Был момент, когда мы хотели напечатать и роман (Акунин начинал тогда фандоринский цикл), но не получилось, и это понятно: его стратегия не укладывается в журнальные рамки, журнал тут не нужен, это чисто издательский проект.
- Зато журнал остается, кажется, единственным местом, где можно регулярно читать рассказы. Жанр, который издатели считают "неформатным" и непродаваемым.
- Мы печатаем в каждом номере, как правило, несколько рассказов. Из любви к этому некоммерческому жанру родилась премия имени Юрия Казакова за лучший рассказ года, к которой литературная общественность уже привыкла. Мы ее придумали вместе с Благотворительным резервным фондом, в котором тогда работала наш (ныне покойный) автор и друг - музыковед, культуролог Татьяна Чередниченко.
- На днях вы заявили об учреждении еще одной - поэтической премии Antho-logia. С красивыми дипломами, букетами цветов, но без денег┘ И с координационным советом, который, собственно, принимает все решения - в составе Владимира Губайловского, Ирины Роднянской и вас.
- Эта премия экспериментальная, и она не могла возникнуть, скажем, пять лет назад. Только в условиях, когда даже известные премии, например премия Аполлона Григорьева, оказываются без денежного содержания, но не прекращают (по крайней мере пока) своей работы. И действительно, в нашей премии нет отдельного жюри: координационный совет в лице Василевского, Роднянской и Губайловского берет на себя не только функции организаторов, но и экспертов, которые принимают решение. Может быть, со временем мы расширим свой круг.
И конечно, это "субъективная" премия, за которой стоят только имена трех критиков и бренд "Нового мира". Вот Андрей Немзер на днях выразил сомнение как раз относительно этого аспекта: ведь критиков же много, у других другое может быть мнение. Нас всего трое, но кто же мешает другим (раньше нас или позже нас) придумать что-то свое?
- Да, а если бы у вас еще и финансирование солидное было? Представим, сколько было бы сомнений у Андрея Семеновича!
- Одна забавная идея давно меня посещает - литературной премии с большим денежным содержанием, а жюри чтобы - из одного (каждый год сменяемого) эксперта, который и говорит: вот эта книга - хорошая (тут не спрячешься за коллегиальное компромиссное решение).
- Журналу "Новый мир" 80 лет, в октябре у вас самого юбилей - 50 лет, большую часть жизни вы проработали в этом журнале, сама мифология которого включает в себя образы "легендарных" главных редакторов. Как вы себя чувствуете в этой роли?
- Если бы журналу было не 80 лет, а, скажем, 40 или 50, и в его истории было бы только три редактора, допустим, - Симонов, Твардовский и Залыгин, то, конечно, работать было бы сложнее. На самом деле руководителей было много. Были разные эпохи, разные задачи, и в этой шеренге есть, думаю, место и для меня. К тому же (я об этом уже неоднократно говорил), когда некий культурный институт существует очень долго, он набирает свою автономную силу. И вопрос о том, кто конкретно является главным редактором, именно сегодня не столь существен. Важно, чтобы длился общественно и культурно важный проект.
- Это выглядит отчасти как оправдание "на всякий случай", а с другой стороны - как позиция не "идеолога литпроцесса", а скорее управленца.
- А я и ощущаю себя в том числе литературным менеджером, организатором производства. Я вообще "новомирец" во втором поколении. С 1960-х годов здесь работала моя мама, ныне покойная, Анна Васильевна Василевская. Ее мемуары о военных годах мы недавно печатали. К сожалению, она не оставила таких же подробных мемуаров о времени работы в редакции. Где-то в 1976-м и я пришел в редакцию, учась параллельно в Литературном институте, и начал с самых мелких технических должностей. Позже, с 1990-го по 1998-й, работал ответственным секретарем, сейчас - главный редактор. В 1998 году для журналистского коллектива, который, по уставу, имеет право избирать главного редактора, это был в некотором смысле концептуальный акт: выбрать не "харизматика", а человека, который изнутри знает, как работает вся эта машина.
- Мемуары вашей матери чудесные, а вас за эту публикацию некоторые упрекают, как и за собственные верлибры, например, тоже напечатанные в журнале.
- А другие упрекают меня за то, что я ждал пять лет, прежде чем напечатать ее мемуары. А то, что сам главный редактор здесь же печатается - это традиция, и было бы странно, если бы я печатался в другом месте. Разве стал бы я для чужого журнала почти десять лет - из месяца в месяц - составлять рубрику "Периодика"? Здесь вообще нет проблемы. Журнал - это то, что приходит к читателю: удачный текст или неудачный, в этом все дело.
- И что будет нового и хорошего из текстов в ближайшее время в "Новом мире"? Какие мы услышим новые имена?
- Литературный пейзаж все время обновляется. Нас иногда упрекают, что мы работаем с одними и теми же "постоянными" авторами, и это отчасти правда: потому что они свои тексты в первую очередь несут нам (и это хорошо, правильно). С другой стороны, их круг постоянно расширяется - каждый год появляются новые имена, но мы не выгораживаем их в какое-то гетто, вроде молодежных подборок, молодежного номера и тому подобного. Они идут на равных с мэтрами. Напечатали в прошлом году серьезную статью Валерии Пустовой, заказали следующую, и я рад, что она с нами "постоянно" сотрудничает. Дебютировал у нас когда-то Сергей Шаргунов, и в этом году мы собираемся печатать его новый роман. Интересной публикацией станет прозаическая "книга путешествий" по Турции Глеба Шульпякова, до сих пор известного скорее как поэт, переводчик. Открыли мы для себя Родиона Белецкого: одна повесть была в прошлом году, другая - "Николай не понимает" - в январском номере года нынешнего. Ждем рукописи романов от Ольги Славниковой и Дмитрия Быкова (когда-то и они были для "Нового мира" новыми авторами).
- Вы недавно упоминали, что в свое время Брежнев счел возможным сначала "пропустить" свои книги через публикацию в "Новом мире". Таков был статус журнала! Сегодняшние политики к вам не обращаются - они же все чего-то пишут?
- Я помню немногочисленные случаи уже на протяжении моего редакторства, когда некоторые политики предлагали нам свои статьи. Но, скажем, "Независимая газета", у которой выходит под триста номеров в год, может даже в течение месяца предоставить свои страницы большому количеству разных политиков, представляющих разные партии, движения, точки зрения. У нас такой возможности нет. Напечатать в течение года одну статью какого-то актуального политика - это выглядело бы как выражение нашей, а не только его политической позиции. Поэтому мы предпочитаем иметь дело с публицистами, экспертами.
- Ну а если Туркменбаши предложит "Новому миру" свои стихи? Скажем, в переводах Рейна, Синельникова и Шкляревского?
- Думаю, такие стихи будут рассматриваться в обычном рабочем порядке. Если они окажутся конкурентоспособны на фоне наших постоянных, известных авторов - почему бы и нет? Это вопрос качества текстов.
Дарья Гармоненко