Из цеха - в салон

Из существующих литературных премий внутрицеховая поэтическая премия "Московский счет" - самая честная. Все прочие премии настаивают на объективности своих результатов, то есть на том, что получивший премию текст/автор поистине есть самый лучший текст/автор года. Литературная же общественность, как правило недовольная, повторяет монолог Чацкого "а судьи кто", и возмущается: действительность опять не соответствует тому, как "на самом деле". Но может быть, "самого дела" никакого и нету, а есть просто вкусовые предпочтения группы квалифицированных читателей? Или - есть "самое дело", да не здесь?

В этом случае "Московский счет" - не только самая честная премия, поскольку не скрывает внутрицеховой субъективности выстраиваемой ею картины поэтического процесса, - но и самая "правильная". Во-первых, потому, что она эту картину действительно выстраивает, и, во-вторых, потому, что результаты ее не прикидываются "билетом в вечность". Речь идет, скорее, о популярности того или иного автора в кругу коллег.

Неудивительно, что вечер лауреатов премии в Салоне на Самотеке отличался от обычных "лауреатских" вечеров. Хотя бы наличием интриги. Как в одной программе (а не в рамках каламбура) уживутся Амелин и Емелин? Вероника Долина и Дмитрий Тонконогов? Василькова и Шостаковская? Интрига заключалась еще и в том, что публика - в основном студенты учебного заведения, в котором вечер проводился, - ничего об этой интриге не знала. Возможность испытать картину поэтического пространства, составленную из цеховых предпочтений, на соответствие незаинтересованному читательскому взгляду предоставляется нечасто.

Первая часть чтений - самая спокойная - проходила под знаком стилизации. Уютный мир стихов Ирины Васильковой, английский юмор Григория Кружкова, удачно привитый им к элегическому древу русского стиха, концентрированный до эссенции поэтического (как возвышенно-религиозного) пафос Олеси Николаевой объединяла начальная ориентация авторов на традиционную поэтическую культуру.

Вышедший вслед за Олесей Николаевой Всеволод Емелин не скрывал желания эпатировать публику. И действительно эпатировал. Особенно первокурсниц. Установка Емелина была противоположна установке первой группы авторов. Емелинский эпатаж был направлен на дискредитацию традиции, но только средства этой дискредитации были очень уж традиционны.

Чего не скажешь об Ирине Шостаковской, которая не заботилась о производимом впечатлении, но удивила слушателей внятной невнятицей сбивчивой речи, смысл которой то неожиданно проглядывал, то скрывался, погруженный в странную музыку - рок? Джаз? Налицо была инаковость автора по отношению ко всему прозвучавшему ранее, попытка выстроить иное поэтическое пространство, свое и независимое.

Музыкальную тему продолжила Вероника Долина, введя в обрисовывающееся поэтическое пространство еще одно измерение - авторскую песню.

Дмитрий Тонконогов и Яна Токарева, разделившие друг с другом премию за лучшую дебютную книгу, направили поэтическое действо в сторону обыденной речи с ее узнаваемыми интонациями: не ода, а одочка (у Токаревой), не стансы, а станции (у Тонконогова). Для них традиция - не отправной пункт, а скорее - точка назначения, в которую их стихи переправляют груз повседневной жизни, с ее бесконечным количеством мелких деталей. Они и вызывают у слушателей своеобразный "катарсис узнаванья".

Стихи архаиста-новатора Максима Амелина вернули вечер в пространство поэтической традиции. Но она уже не была тщательно оберегаемым музейным экспонатом, а представляла собой материал для работы и эксперимента.

Вечер замыкал Геннадий Русаков. Его стихи как-то выбивались из общей картины и были вне системы. Это был сгусток мудрости, тяжелого опыта - что-то большее, чем литература.

В общем, вышло все довольно парадоксально, взаимоисключающе и пестро. Потому что оказывалось, что это все не одна, а как минимум несколько логически совсем несовместимых "поэзий". Причем границы между ними проходят не там, где их привык прокладывать "цех". А публике - поверх всех границ - интересна настоящая поэзия, чьей и какой бы она ни была. Может быть, в этом и состоит то самое "самое дело"?