Никакого авторского произвола

- Ваш последний роман "Искренне ваш Шурик" показался мне и наиболее сентиментальным - в корневом значении слова. Однако источники и мотивы чувств героев там - не какие-то "возвышенные", а вполне обыденные, бытовые, а часто и вовсе - "так получилось". Вы как будто не позволяете себе никакого авторского произвола. Или это кажущееся?

- Само определение "сентиментальное" несет в себе скорее отрицательный оттенок, по крайней мере в сегодняшнем мире. Синоним "сентиментальному" - "чувствительное".

Шурика нельзя назвать сентиментальным, и руководствуется он в своих отношениях с женщинами не романтическими чувствами, а состраданием.

Именно сострадание вовлекает его в нелепые отношения, и в конце концов он оказывается в рабстве у множества женщин, к которым испытывает сострадание. "Так получилось" - это кошмар его жизни. Шурик, осуществляя свою гуманитарную миссию, становится жертвой агрессии несчастных женщин. И в этом смысле я не позволяю себе никакого авторского произвола, а следую исключительно законам характеров.

- Интересно, "за кого" все-таки сам автор. Вы в романе прямых авторских оценок избегаете. И тем не менее... "Обыкновенные люди, у них все практическое... Это не цинизм, а простая жизнь" - говорит Шурик. Вы ведь с ним не согласны? Для вас, мне кажется, "обыкновенных" нет?

- За кого автор? Автор - за всех. И никого не обвиняет. Иногда позволяет себе улыбнуться, иногда - усмехнуться. Мне интересна "простая жизнь обыкновенных людей".

- Считаете ли вы, что литература должна "отображать" какие-то типичные ситуации, характеры? Или, наоборот, работать с "героикой"? Или она вообще ничего не должна?

- Литература, конечно, никому ничего не должна. "Героика" - вообще не по моей части.

Мой герой - частный человек, и весь роман разворачивается как бы в отсутствие времени. Оно, конечно, обозначено, читается, но меньше всего меня занимала типичная ситуация. Я описываю еще один "казус". И это дело читателя - воскликнуть: "Да, да! Я это знаю! Я наблюдал в жизни нечто подобное!" Или - не воскликнуть┘ Одна моя молодая приятельница, прочитав роман, спросила: "Неужели такое возможно было в жизни вашего поколения? Таких мужчин, как Шурик, я никогда не встречала!" А я - встречала.

- Юрий Грымов уже летом, насколько я знаю, собирается снимать фильм по вашей книге "Казус Кукоцкого". Сценарий тоже ваш? В какой мере вы участвуете или будете участвовать в процессе съемок?

- Я написала сценарий для фильма. В силу разных обстоятельств, главным образом финансовых, снимать будут сериал, из которого потом собираются "выкраивать" фильм. Это огромной сложности работа, и я не представляю себе, как технически это будет сделано. Я готова принимать ровно такое участие, какое от меня потребуется. Предварительная часть работы была чрезвычайно интересной, я очень довольна нашим творческим общением с Юрием Грымовым. Уже прошел кастинг, и актеры, которые выбраны на роли, мне очень нравятся. Я рада, что в фильме будет сниматься Ольга Лапшина, которая сыграла главную роль в спектакле "Семеро святых из деревни Брюхо".

Вообще состав актерский - замечательный. Надеюсь, что получится интересно. Достаточно ли осторожно я выражаюсь?

- Вполне. А что касается вашей пьесы "Семеро святых из деревни Брюхо", которая сейчас идет в Театре имени Станиславского в постановке Владимира Мирзоева, то тема ее, скажем так, потаенная - юродивые и юродство на Руси. Почему для вас это значимо? Вы как-то проецируете ту послереволюционную ситуацию на сегодняшний день (хотя пьеса, конечно, не сегодня написана)?

- Материал, который попал мне в руки, был совершенно потрясающий. Явление юродства на Руси отражено в литературе очень ярко. Само явление - уникальное, очень глубинное и корневое. Мне очень хотелось к нему прикоснуться. Проекция на современную жизнь в пьесе присутствует. Или это не чувствуется?

- Чувствуется, но мне, например, кажется, что в ваших историях все-таки очень важна авторская позиция (она почти неуловима, но все-таки присутствует), и всего лишь незначительное смещение акцента, взгляда может совершенно исказить замысел. Как Вы вообще относитесь к экранизациям, к постановкам ваших драматических произведений?

- Я никогда не выступаю инициатором экранизаций или перевода прозаических произведений в иной жанр. Но иногда поступают предложения, от которых я не отказываюсь. Я совершенно убеждена в том, что фильмы и спектакли делают режиссеры, а не сценаристы и драматурги. Поэтому спектакль Владимира Мирзоева сильно отличается от того спектакля, который поставила бы Улицкая, коли была бы режиссером. Но мне очень интересна эта работа Мирзоева, там много для меня неожиданного, и по-моему, это замечательно.

- Скоро должна выйти книга ваших сказок "История про кота Игнасия, трубочиста Федю и Одинокую Мышь" (верное название?).

- Название более или менее верное. В книге будет одна эта история. А спустя некоторое время выйдет еще одна книга, с другой историей.

- О чем это, и почему вы вообще обратились к детям?

- Это не я обратилась к детям, а дети обратились ко мне. Истории эти были написаны для моих детей, когда они были маленькими. Обе эти истории прозвучали в радиоэфире лет двадцать тому назад, но в виде книг они тогда не состоялись. Не получилось. Кстати, рассказы из сборника "Детство 49", вышедшего в прошлом году в соавторстве с художником Владимиром Любаровым, тоже написаны были в восьмидесятых годах, и я не была уверена, что они еще живы. Но книжка получилась очень хорошая. Кажется, ни одной своей книжке я так не радовалась, как "Детству".

- В связи с успехом книг Джоан Роулинг про Гарри Поттера на Западе вроде бы наметилось некоторое повышение интереса (прежде всего коммерческого!) к детской литературе. А у нас, кажется, детская литература (та, самобытная, которой мы всегда гордились) вообще умерла. Нужны ли тут, на ваш взгляд, какие-то общественные или государственные действия - по поддержке, пропаганде и т.д.?

- Для литературы, в частности детской, лучше всего, когда государство не обращает на нее внимания. А то как начнут обращать - совсем придушат. В последнее время возник интерес государства к литературе, и мы получили процесс против Владимира Сорокина, против Эдуарда Лимонова, против Баяна Ширянова. Спасибо, не надо. Государству есть на что обратить внимание: например, на развитие новофашистского движения┘

- Вы сказали, что "Искренне ваш Шурик" - это, возможно, последний роман - крупная форма утомила. К чему теперь обратитесь?

- Сейчас сижу с одной своей старой инсценировкой. Не скажу, какой. Не уверена, что получится. Работать-то вообще я люблю, но сейчас совершенно не готова бежать на длинную дистанцию┘ Про новый роман даже подумать страшно.