Мрачный угрюмый сволочуга

- Владимир Николаевич, могла бы сейчас, в 2004-м, появиться такая книга?

- Едва ли. Сейчас нет характера, который являлся бы срезом среднестатистического российского человека. Нет такого типа, с которым все хотят себя идентифицировать. Народ безмолвствует, выжидает, приглядывается, никто ничего не понимает.

- Можно подумать, двадцать лет назад все все понимали.

- Нет, конечно. Но я и не собирался никому ничего объяснять. Просто забавно стало, что мой друг Шагин все время повторяет слово "дык". И я написал что-то вроде памфлета: посмотри, мол, как это смешно. Митя сначала обиделся, потом понял, что имидж для художника важнее, нежели качество его живописи. А тут даром дается такой имидж, что куда там Кулику с его собачьим ошейником! В итоге мой друг сделался гораздо больше похож на митька, чем в период написания книжки.

- Значит, далеко идущих планов сделать проект "Митьки" у вас тогда не было?

- Задумка была приписать сознательную стратегию обычному раздолбайству, канонизировать современного Ивана-дурачка. Со стороны действительно выглядит так, будто я делал пиар художественному объединению, чего, естественно, не было, как не было и самого объединения. Был дружеский круг. Но митек - "наш самый обаятельный национальный тип, кроме разве святого", это вполне всерьез. В каждой компании, особенно дружно пьющей, есть митьковские черты, есть такой раздолбай колоритный, свои смешные словечки.

- Но нет у них своего Шинкарева! А потому прозябают в безвестности.

- Хотя, может быть, достойны славы не меньше, чем наша компания. А с какой-то точки зрения даже больше. Ведь в наше время кроме как в митьки, и податься-то было некуда. Сейчас же все, дороги открыты: хочешь - иди в бандиты, хочешь - в бизнесмены или белые воротнички. Сегодня выбор митьковства не так очевиден, как при советской власти. А потому заслуживает уважения.

- Митьковство - это прежде всего ритуал. Ритуал самосовершенствования в даосском духе. Но правильно ли "делать жизнь" с митьков? Что, если вся страна перестанет ходить на работу и станет заниматься нравственным совершенствованием?

- Каждому понятно, что лучше делать жизнь с митька, чем с политика или барыги. А что касается хождения на работу┘ Современный мир - безостановочное производство, лишенное смысла и человечности. Велосипед, на котором можно ехать, только пока педали крутятся. Перестанут крутиться - он свалится. Так и пусть валится. Я не люблю современность. И считаю, что единственный способ остановить прогресс - всем вместе саботировать цивилизацию. То есть превратиться в митьков.

- Это у вас какой-то толстовский антиглобализм получается. Ненасильственный. Вы же не призываете громить "Макдоналдсы", я надеюсь?

- Не призываю. Быть митьком - гораздо умнее, чем хулиганом. Цивилизация настолько хитра, что любое насилие записывает себе в плюс. И потом: всех террористов и боевиков рано или поздно переловят, а вот митька за руку не схватишь, его сажать не за что.

- Ну так посадят ни за что. Такое уже было в истории. И потом: что вы, собственно, предлагаете? Какую альтернативу?

- Современная цивилизация приучила нас думать в ее координатах. Она задавила другие варианты развития и занимает собой целый свет. А раньше цивилизации сосуществовали. Одна старела, другая зарождалась. Приходили молодые варвары и сметали стариков.

Сейчас и варваров-то нет, а западный мир уже глубокий старик на заслуженной и безразмерной пенсии. Ислам, кстати, тоже старая цивилизация. Он и не в состоянии победить Запад, разве что покусать. Вы правы: альтернативы не наблюдается. Единственная альтернатива - митьки.

- Так что ж вы о них не пишете?! Все ваши нетленки - "Максим и Федор", "Папуас из Гондураса", "Митьки" - написаны в восьмидесятых. А потом - как отрезало.

- Это потому, что я больше не работаю в котельной. Если б меня посадили в котельную или в тюрьму, я, наверно, снова бы стал сочинять. А сейчас и придумывается что-то, да лень записывать. И потом, глупо, сидя в мастерской, писать книги, а не картины.

- С литературой вы, получается, завязали. Жалко-то как┘

- Не то чтобы завязал. Просто живопись и литература, увы, не сочетаются. Невозможно одновременно мыслить и словесными образами, и пластическими. Когда времени стало не хватать, живопись для меня вытеснила литературу. Это более эзотерическое занятие. В гораздо меньшей степени, чем литература, связанное с публикой и успехом. С тем, что меня тяготит.

- "Мрачный угрюмый сволочуга". Так вы себя охарактеризовали когда-то┘

- Когда придумана была эта самохарактеристика, я еще сильно выпивал, точнее, бросал пить и оттого находился в депрессии. Но и сейчас мало что изменилось: сижу в мастерской и на публику по собственной воле не лезу. Не из скромности, а просто темперамент такой. Говоря психологическим языком, я шизоидный тип, а не истероидный, который обожает публичную деятельность.

- Так вы и остались для читателя автором одной книги. Так и войдете в историю.

- А может, и не войду. Ведь публика не связывает меня с "Митьками". Точнее, "Митьков" со мной. Долгие годы общественность выясняла, кто написал эту книгу: Дмитрий Шагин или Гребенщиков? В самом тексте фамилия Шинкарев не упомянута. Разве что на обложке.

- Шагин сказал недавно странную вещь. Хорошо бы, говорит, нас опять слегка запретили, но не совсем, не так, чтоб сажать. Если будет запрет, интерес к искусству повысится, а к попсе упадет. Возникает вопрос: за что боролись? Зачем Митя, как он выражается, "в крови и говнище" упромысливал перестройку? Чтоб теперь мечтать о запретах?

- У Канта есть такой образ: в небе летит голубь и жалуется на воздух, который оказывает сопротивление его крыльям. Воздух ему помешал... А потом попадает в безвоздушное пространство и не может лететь, поскольку крыльям не на что опираться. Так и митьки. В безвоздушном пространстве они начинают тосковать по препятствию. Но, скорее, Митя хотел выразить ту нехитрую мысль, что Александром Галичем быть престижнее, чем Филиппом Киркоровым. Особенно если не нести с этим связанных убытков - "не так, чтоб сажали".

- Теперешние митьки годятся в герои книги?

- Годятся. Только книга эта вышла бы грустной и горькой. Когда-нибудь, когда терять будет нечего и не захочу знаться с товарищами, напишу подлинную историю митьков.

- Та, что есть, выходит, не подлинная?

- Подлинная. Процентов на десять.

- Не так уж мало для художественной прозы. Сильно изменились ваши товарищи за истекшие двадцать лет?

- Сегодняшние митьки - противоположность митькам образца середины восьмидесятых. Но это можно сказать и обо всей стране. Ведь митьки - срез реальной жизни России. Чтобы выяснить, как голосует народ на выборах, достаточно посмотреть, как голосовали митьки: за коммунистов столько-то, за правых, за левых и так далее в соответствии со статистикой. И пьющих митьков остался такой же процент, как и во всем остальном обществе. Обществу сейчас не до пьянства. Все истово зарабатывают, выживают. С митьками произошли те же вещи, что и с народом: экономическое расслоение и общее помрачнение сознания. Это, видимо, главное, что случилось с Россией за последние двадцать лет.

- Когда-то вами была написана сакраментальная фраза: "Митьки никого не хотят победить и этим завоюют весь мир". Сбылось предсказание?

- Нет еще. Когда сбудется, митькам следует прекратить быть митьками и стать человечеством. Об этом будет своевременно сообщено в прессе.