Юлия Качалкина "Пироги" в Потаповском переулке кормили своих посетителей настоящим узбекским пловом - в нем мяса много, и оно настоящее - и поили водкой "Стихотворной". Разливал божественный напиток Алексей Алехин, редактор "Ариона", а тарелки наполняли Вадим Муратхамов, Евгений Абдуллаев и Санджар Янышев - трое отцов-основателей Ташкентской поэтической школы, приехавшие в Москву на Третий биеннале поэтов.
Акустические условия были, мягко говоря, трудными. Да и места катастрофически не хватало: опоздавшие слушатели сидели прямо на столах. Народу набралось великое множество. Был даже один ребенок, что наталкивало сперва на мысль о вневозрастной природе поэзии. Правда, потом оказалось, что ребенок пришел с родителями и очарование поугасло.
Читать стихи о Ташкенте и говорить на остро злободневную тему вынужденной эмиграции собрались не только те, кто с Азией связан кровно. Но и те, кому там посчастливилось побывать и зафиксировать свои впечатления на бумаге. Поэтому слово получили Глеб Шульпяков с притчей о могиле пророка Даниила, которая согласно восточным преданиям растет в пространстве, Михаил Синельников со стихом-воспоминанием о разрушении старого Ташкента, Антон Козлов, специально прилетевший ради всего этого из Парижа, Александр Холмогоров и сам Алехин с пространным верлибром о разверстых в небо куполах мечетей. Регламент на шесть-десять минут слова каждому безбожно нарушали и в итоге даже в какой-то момент от стихов перешли к прозе.
Дело в том, что подцензурной литература Узбекистана официально перестала быть лишь прошлой весной. До того момента Госкомитет по охране гостайн контролировал метафоры и вообще все многие смыслы изящной словесности. Так, например, нельзя было написать "Ташкент - дорога в никуда", и "предлагалось" рифмующееся с "да" "никуда" заменить на "неизвестность". И примеров поэты привели еще кучу. Так что выпускать альманах "Малый шелковый путь" совсем-совсем не просто. Кроме толстого литжурнала "Звезда Востока" и этого созданного четыре года назад альманаха в узбекском культурном пространстве трибун для выступления нет и не было. Альманах тремя предыдущими первыми номерами выходил в Москве, а последний четвертый напечатали в Ташкенте. И это, конечно, подвиг.
Боль проступала в голосах поэтов, когда они рассуждали на тему своей невольной эмиграции: с распадом империи СССР они вроде никуда и не уехали, а все равно ощущение складывалось, будто отныне - не в своей стране и не в своем законе.
Одним словом, и места, и времени представить Ташкент видавшей виды московской публике не хватило. Вечером в те же "Пироги" ожидалось пришествие Ферганской поэтической школы - главного идейного конкурента ташкентцев. Поэты хотели конфронтации, но насколько она получилась, покажет время.
А пока все ели плов и радовались. Ведь редко восточное гостеприимство касается вас столь непосредственно.
