Сергей Земляной Макс Вебер. Политические работы (1895-1919) / Пер. с нем. Б.Скуратова. - М.: Праксис, 2003, 424 с.
Эта книга должна быть прочитана каждым интеллектуалом, кто, как мотылек, летит на огонь политики. Или, выражаясь менее сентиментально, кого неодолимо влечет к Участию, к Ангажированности. Помещенные в сборнике тексты (речи, лекции, статьи, газетные заметки) документируют два переломных пункта, два глубоких разрыва в жизни и деятельности великого и ужасного Макса Вебера, которые в корне меняли его отношение к практике, в том числе - педагогической. Вступительная академическая лекция "Национальное государство и народнохозяйственная политика", читанная им в мае 1895 года при вступлении в должность профессора кафедры политической экономии Фрайбургского университета, знаменует собой первую кульминацию ученой и политической карьеры Вебера, в немногие годы выросшего в одного из самых крупных ученых и политических мыслителей Германии. Вскоре, однако, последовал сильнейший нервный срыв Вебера, отстранивший его на годы от исследований, блокировавший его политическую активность - до 1917-1918 годов, его преподавательскую работу - до 1919 года.
Все прочие тексты - начиная со статьи "Избирательное право и демократия" (март 1917-го), включая самую пространную из помещенных в сборнике работ "К политической критике чиновничества и партийной жизни" (1918) и кончая статьей "Рейхспрезидент" - относятся к периоду, отмеченному стремлением Вебера интеллектуально вмешаться в процесс послевоенного переустройства Германии и повлиять на взбудораженные умы изживавшей свой военно-фронтовой опыт академической молодежи. Срыв Вебера в данном случае был фатальным: в 1920 году он умер. Не хотелось бы, чтобы в сказанном была заподозрена дурная, негативная телеология. Моя простая мысль состоит в том, что политика инфицирует интеллектуала, даже если - или в меру того, что - он занимается ею искренно.
Одно из самых неблагодарных дел на свете - обобщать мысли гения. Памятуя об этом, рискну предположить, что опубликованные политические работы Вебера тяготеют к двум содержательным центрам, двум первопроблемам, двум сверхзадачам. Первой из указанных проблем является выяснение того, в какой мере немецкая буржуазия как класс способна руководить Германией, германским государством и обществом. В начале своего пути, как явствует из его работы о национальном государстве, Вебер безоговорочно отождествлял себя с немецкой буржуазией, не теряя критической дистанции по отношению к ней, без чего немыслим политик: "Я - представитель буржуазного класса, таковым себя ощущаю и воспитан на его воззрениях и идеалах, - заявлял он без обиняков. - Однако же... если я задаюсь вопросом, созрела ли сегодня немецкая буржуазия для того, чтобы стать политически ведущим классом нации, то ответить на этот вопрос сегодня утвердительно я не в состоянии". Вебер предостерегал против соблазна "войти в свиту победителя в борьбе за экономическую власть и притом забыть, что экономическая власть и призвание к политическому руководству нацией не всегда совпадают друг с другом". В случае буржуазии Вебер был склонен считать, что они вообще не совпадают. В конце своего пути, в декабре 1918 года, Вебер встал на совершенно иные политические позиции: согласно его самоаттестации в статье "Новая Германия", "по своим взглядам он до неразличимости близок к многочисленным обладающим экономическими знаниями приверженцам социал-демократии. Если же он все-таки не вступает в эту партию, то потому, что не мог бы отказаться от независимости при выражении собственного мнения перед простым народом еще меньше, чем перед властями предержащими".
Другой проблемой, которая не отпускала Вебера в эти годы, были смутные перспективы демократии в условиях Организованного Модерна. Именно в посвященных данной теме произведениях, прежде всего в работе "К политической критике чиновничества и партийной жизни", Вебер предстает как тот, кем он стал для нескольких поколений философов и гуманитариев в Германии, входивших в сознательную жизнь после войны и революции: не только аналитиком и критиком западной цивилизации, а своего рода пророком. И через это пророческое послание Вебера красной нитью проходит сюжет о том, что демократия будет неизбежно хиреть в условиях фронтального наступления рациональной бюрократии, что является, выражаясь по-современному, мегатрендом. Для бюрократии Вебер нашел незабываемые, вещие слова: "Безжизненная машина представляет собой сгустившийся дух. Только то, что она такова, наделяет ее силой принуждать людей служить ей и определять будни их рабочей жизни так властно, как это происходит на фабрике. Сгустившийся дух - это еще и та живая машина, какой является бюрократическая организация с ее требующим специального обучения профессиональным трудом, с ее разграничением компетенций, с ее уставами и с иерархически ступенчатыми отношениями подчинения. В союзе с мертвой машиной эта машина стремится изготовить оболочку той будущей личной зависимости, с которой люди - подобно феллахам в древнеегипетском государстве - вероятно, со временем вынуждены будут бессильно смириться, если с чисто технической точки зрения хорошее, а это значит - рациональное управление и обслуживание со стороны чиновников будет для них последней и единственной ценностью, выносящей решение об управлении их делами. Ибо бюрократия исполняет это несравненно лучше любой другой организации господства". Такова реальная историческая цена общественного мира, порядка и стабильности, обеспечиваемых рациональной бюрократией. И Вебер бесконечно ненавидел "литераторов", которые разбавляли эту горькую истину сладеньким сиропом дешевого "гуманизма".
