Александр Вознесенский - Один из главных идеологов премии "Национальный бестселлер" Виктор Топоров любит напоминать о ее девизе "Проснуться знаменитым". В вашем случае - единственном, пожалуй, за два года - так и случилось. Было такое ощущение?
- У меня рецензии на рассказы стали поступать задолго до премии - на сайте "проза.ру" (www.proza.ru). Поэтому я уже привыкла слышать о себе разные отзывы. "Знаменитость" состоит только в том, что бегаешь вот, как лошадь, по Москве - по всяким интервью. А чего-то такого особенного, ощущения, что я крутая, знаменитая, - этого нету.
- Ну, рецензии на "проза.ру" - это одно дело, локальное, так сказать. Там люди сами публикуют, сами друг друга читают, друг про друга пишут. А тут все-таки - телевидение, газеты. Что-то глобально изменилось с вхождением в шорт-лист самой, наверное, скандальной на сегодня общероссийской премии?
- Ну, нет. Приятно просто было. А чтобы ударило в голову, чтобы я заболела "звездной болезнью" - такого нет.
- Тогда логично спросить: с чего началось-то? Все это писательство?
- У меня дедушка - сейчас он на пенсии - был главным инженером в Средне-Уральском книжном издательстве, которое печатало тогда очень много книг - и не только, конечно, екатеринбургских авторов. Мама там же была юрисконсультом. Все контрольные экземпляры книг оседали у нас дома. Поэтому, когда мне лет пять-шесть было, наверное, мне зачем-то сказали: если ты напишешь книгу, дедушка ее опубликует. И я сразу стала писать книжку про каких-то двух мальчиков, которые ловили воров. Поэтому сам факт был уже тогда: целая исписанная тетрадь с большими нарисованными картинками. И подпись: "Рисунки автора"... Ну а потом, лет в 14-15, захотелось что-то писать для себя, запоминать. И все увиденные события пришлось описывать во всяких разных рассказах. Дальше я поступила на первый курс факультета журналистики - и занятие это стало более осмысленным. Хотя по-прежнему все это читали только я и максимум две мои подруги. А где-то на третьем-четвертом курсе - меньше года с тех пор прошло, осенью прошлого года это было, кто-то дал мне ссылку на "прозу.ру", где можно было размещать свои вещи. Разместила. Правда, под псевдонимом - чтобы, если это гадость, не позорить фамилию.
- А что за псевдоним?
- "Сестра Нигера".
- Это не тот ли Нигер, который фигурирует в повести, открывающей книжку, давшей ей название и, на мой взгляд, самой лучшей - "Дай мне!"?
- Да, да, это все непосредственно связано... Отчасти там есть автобиографические подробности, отчасти придумано. А Нигер, Ляпа, Волкова, Деня - Денис, парень, который приехал из Чечни, группа "BANDерлоги" - это все реальные персонажи. Подруга моя Волкова, кстати, очень обижалась, что я ее выставила такой "продажной" женщиной, которая любит пожрать и потратить побольше денег чужих. Но когда ее подруги прочитали, они сказали: "Волкова, это про тебя же, это же здорово!" И она как-то приутихла...
Словом, поместила я свои рассказы на "прозу.ру", все стали писать хвалебные рецензии, и один из редакторов сайта (а может, не редактор, я точно не помню), Данила Александров, порекомендовал номинировать меня на премию своему другу Станиславу Зельвенскому. Зельвенский номинировал - и пошло-поехало. Так что, когда уже стали делать книжку, пришлось и от псевдонима отказаться - блеснуть фамилией.
- Родители, кстати, читали книжку?
- Я всем родственникам раздала книжки. Мама боялась читать сначала. Боялась, что ей не понравится. А сейчас, говорит, читаю - и не могу оторваться! Это ведь, говорит, все автобиографично? Я сразу: нет! Все придумано!..
- В "Дай мне!" действие происходит в Питере, а люди, насколько я понял, - ваши друзья екатеринбургские?
- Половина екатеринбургских, половина питерских - просто я перенесла место действия. Мне кажется, Питер - город более интересный. Есть по крайней мере куда сходить. А в Екатеринбурге - только центр, парочка тупых клубов - и все. Повествованию негде развернуться. Для этого рассказа нужно было что-то большое, модно-прогрессивное. Более того, большая часть подлинных событий происходила именно в Питере. Когда, например, мы приезжали туда летом на две недели гулять с вышеупомянутой женщиной Волковой и Ляпой.
- Во всех ваших вещах - и в "Дай мне!", и в "Song for Lovers", и в прекрасном, по-моему, рассказе "Валерочка" - про детишек в летнем лагере и их разборки, везде совершенно отсутствует старшее поколение. Только молодежь, подростки, а родители - как какой-то отдаленный фон. Вы думаете, старшим неинтересно молодое поколение или вам на них наплевать?
- Почему я вообще стала все это писать? Мне казалось, что очень мало литературы, которую я сама люблю читать - про молодежь. Про тетек и дядек мне читать неинтересно. Когда в 40 лет идут какие-то женские метания от одного грузчика к другому слесарю - это меня не очень привлекает. И писать я об этом не могу: нужно ведь что-то придумывать, раскладывать по полкам, чужой опыт брать. А молодежь - она такая... молодая, стройная, высокая, веселая, красивая!
- Нет, я имею в виду, что ваша молодежь, она совершенно не пересекается с другими пластами - и социальными, и культурными.
- В общем, да, не пересекается скорее всего. Хотя дети не могут просто так жить, одни, и родители у них должны быть. Но родители присутствуют у меня именно как некая должность - и действительно фоном. А писать об их взаимоотношениях с детьми - это некая педагогика. Мне это не очень интересно: мама не пустила туда-то и туда-то, какая трагедия! Все это сто раз уже было.
- А какая у вас аудитория?
- Молодежь. Люди от 16 до 25 лет. И мои друзья.
- Но, как у вас описано, молодежь-то эта тусуется, музыку играет, пьет - портвейн, пиво или джин в зависимости от возможностей и т.д. Книжкам там особенного места нет.
- Молодые люди сейчас все-таки читают. Другое дело, что в рассказе описывать, как Вася сидит с книжкой и у него любимый литературный герой такой-то, трали-вали, - это все как-то искусственно.
- Сейчас была презентация вашей книги. Люди (те самые дядьки-тетьки) подходили, говорили: такая молодая! Какие по этому поводу чувства?
- Гордость, конечно. Комплиментов мне наговорили! Хорошо, что не в 40 лет вышла книжка - а сейчас, в 20 лет, когда у меня куча возможностей. Вот, к примеру, я учусь на журналистике - мне надо практику проходить, где-то работать. У нас в Екатеринбурге нет мест, где я хотела бы работать. А сейчас, написав книжку, я езжу в Москву, в Питер, и ко мне уже поступают разные интересные предложения. Не напиши я книжки - ничего бы этого не было.
- У вас есть как раз рассказ - "Исупов", который начинается так примерно: "Я учусь на журфаке. Хотя совершенно не представляю, чем буду заниматься после его окончания". Потому что, мол, вы это дело не любите.
- Да, это сущая правда! Безумное дело - расшифровывать интервью. И я думаю, никто не любит делать то, что ему не нравится. Но когда это было написано - на втором курсе, меня посылали обычно общаться с какими-то толстыми, потными дядьками по вопросам типа: как прошло заседание профактивов вузов такого-то числа?.. Это вообще чушь какая-то. А так, мне нравится журналистика как возможность делать что-то свое. Мы, например, сами с однокурсниками - всего человек пять - издаем студенческую газету "Студень". И пишем мы то, что интересно читателю - опять-таки молодежи. Причем тема может быть вполне серьезной. Мы проводили, например, небольшое расследование: может ли вообще жить молодая семья студенческая, могут ли молодые люди купить себе квартиру? Понятно, что больших денег у молодежи нет, но можно ли выплачивать, например, по частям? Выяснилось, что никаких кредитов никто, конечно, дать не может. И вообще ипотека у нас - дохлое дело... Писали и про скинхедов - в том смысле, что, когда были погромы в Москве, их настолько разрекламировали, что теперь быть скинхедом стало просто модно. Такая журналистика мне нравится. А когда редактор хочет сам не знает чего, да еще орет на тебя... Я вообще считаю, что руководить должен не какой-нибудь старый хрен, а нормальный такой, молодой!
- Какие литературные предпочтения у вас?
- Виктория Токарева. Тэффи. Владислав Крапивин - это наш, екатеринбургский писатель. Еще я любила и люблю читать журнал "Юность". Назову, например, Галину Щербакову, Анатолия Алексина.
- А из современной?
- Что друзья порекомендуют. Принесли вот "Больше Бэна" Сакина и Тетерского - я почитала, ничего, смешно написано. Или "Вчера умер Коля" - это тоже Сакин написал: там, правда, не до конца написано - и заканчивается на самом интересном месте: как он соблазняет девушку.
- Слушайте, у вас в книге - море любви. Но, разумеется, не всем понравится, что там постоянно пьют, тусуются, трахаются. Ответьте уж, почему?
- Потому что прикольно. Надо же чем-то им заняться. Там любви навалом - но помимо нее еще что-то должно быть. Сидела бы девушка весь рассказ на диване - и страдала. А тут - такое поле для действия!
- Насколько я понимаю, все, что написано, уже опубликовано. Что теперь?
- Ну, будем двигаться дальше, набираться жизненного опыта, общаться с умными людьми - но только с нормальными, которые не пихают свое мнение, размахивая кепкой. Мне интересны люди, у которых есть заморочка какая-то в жизни. Мне толкинист, на старости лет бегающий с мечом по лесу, интереснее, чем какой-нибудь мужик в пиджаке, который учит жизни.
- А что, пиджак - это символ какой-то?
- Нет, просто есть пиджаки нормальные, а есть стремные. Как члены правительства с морщинистыми рожами.
- Какой-то круг литературного общения у вас есть?
- Я считаю, что с писателем не нужно общаться - нужно просто читать его книжки. А если ты с ним пообщался, то по-другому начинаешь относиться и к книгам. Например, Владислав Крапивин мне нравится. Но после того, как моя мама, которая работает в издательстве и общается со всеми авторами, рассказала мне, как он приходит, скажем, за гонораром, - я уже отношусь к нему приземленно. А писатель должен быть загадочным.
Я вот в детстве хотела стать писателем - чтобы ко мне подходили и подписывали книжки. И чтобы обязательно было написано: "Рисунки автора". Я ведь очень люблю рисовать. В интернете есть мои рисунки, на нашем екатеринбургском сайте www.timus.ru - трахающиеся жирафики всякие, хомячки, крыски. Но и не только. Это ведь смешно, и поэтому люди прикалываются.
- А вы добрый человек?
- Да. Но гадости делать люблю!
