Александр Вознесенский КОРОЧЕ, мы попали! Мы - это собственно ваш корреспондент, модный поэт Дмитрий Воденников в окружении дам, главный редактор "Книжного обозрения" Саша Гаврилов (в бархатном камзоле и с "Господином Гексогеном" подмышкой), писатель, пушкинист и редактор "Русского журнала" Олег Проскурин с друзьями, и еще один поэт и бард Алексей Тиматков, известный также широкой литературной общественности как проректор Литинститута по хозяйственной части (правда, в прошлом).
1 апреля нас пятерых пригласили в "Пироги" на Пятницкую отмечать день рождения тамошнего книжного магазина. Который ровно год назад удачно пошутил, вообще открывшись. Продавец Даниил Файзов сулил сногсшибательную программу, ну мы и купились.
На деле нас, гостей почетных (и ряд примкнувших героических посетителей "Пирогов"), заставили сначала писать диктант про веснушчатую Агриппину Саввичну (масса, масса ошибок!), а потом и участвовать в викторине навроде "Что? Где? Когда?". Потешать, словом, публику. Мы потешили.
Хитрые продавцы нарыли таких вопросов, что без поллитры не разберешься. Потому-то (теперь я прозреваю!) нас и начали сразу подпаивать, а попутно - как бы между делом - спрашивать всякие закавыки. Почему вот, например, в нацистской Германии в 30-е годы в черные списки была занесена книга некоего безвестного химика о том, как изводить тараканов? Минута на размышление.
Гаврилов (смеха ради) предположил, что из-за прозвания насекомого. Таракан, он, мол, завсегда прусак. Ан нет! Книжка-то, оказывается, называлась "Моя борьба с тараканами"!
Вот и у нас в "Пирогах" 1 апреля случился такой локальный "Майн Кампф". Особенно усердствовал Воденников - опротестовав практически все "пирогишные" вопросы и иные каверзы. Он, к слову, и диктант писать отказался - взявшись, как педагог и, стало быть, гад, его диктовать...
В принципе мы, конечно, выиграли (со счетом 4:3). Сошли за умных. Но нам, разумеется, подыгрывали. А бывалые люди (назовем тут для наглядности нашего фотографа Мишу Циммеринга), пользуясь служебным положением и возможностями, так сказать, скрытой съемки, просто и по-деловому подглядывали в ответы. Пытаясь донести свет истины до нашей "команды".
В итоге в качестве приза Воденникову досталась знаменитая книга Проскурина "Литературные скандалы пушкинской эпохи", Проскурину, в свою очередь, книжка стишков Воденникова, мне - последний номер "Книжного обозрения", а Гаврилову - один из старых номеров "Ex libris"а". Конечно, новых-то нет, все на корню раскупают, а если и есть, то тратиться на Гаврилова... Ну сами понимаете, жалко! Алексей же Тиматков в награду всем исполнил свои песни. Хорошие. Про сытую жизнь, которая стережет нас на каждом шагу.
Врать не стану, было-таки весело. Поэт Воденников с переменным успехом требовал шампанского, а когда этот успех был уж совсем переменчив, орал: "Долой "О.Г.И." и "Пироги"!" Остальные, как люди скромные и интеллигентные, потягивали водочку. Правда, под конец мы конкретно разругались - на почве творчества Кирилла Медведева. В смысле - хороши его тексты или плохи. Воденников кричал, что да, Медведев крут, и апеллировал к собственноручно написанному предисловию к книге Медведева. Гаврилов в свойственной ему живой манере возражал, что нет, не крут, что и не поэзия это вовсе, и что он "са-а-авсем" не понимает людей, вкусу которых вроде бы доверяет, а те твердят, что Медведев - это хорошо. А мы с Тиматковым решили, что прочитать без зевка более десяти кирилловых строк просто невозможно. И вообще - зачем писать скучную прозу в столбик?
Еще сейчас средь книг в "Пирогах" таится выставка "Арте-шок" (так, кажется). Где названия (именно названия) известных произведений инсталлированы во всяческом прикольном и (не?)приглядном виде. Свисает, к примеру, с потолка веревка, на ней связка тетрадок (такие, как раньше по 3 копейки были, зелененькие). А каракулями на них писано: "Венецианская тетрадь". "Имя Розы" выставлено желтою, естественно, розой в бутылке. На цветке бумажка: "Люся". А "Голый завтрак" - это просто голый завтрак: пачка "Беломора" и маленькая стопка водки. Надо полагать, для гомеопатического лечения похмелья.
Последнего вам не желаю.
