Лев Пирогов ГОСТИ съезжались в Московский Дом архитектора на метро. После расшаркиваний с шампанским началась церемония представления лауреатов, которых в этом году четверо. Первые трое давно известны: Андрей Дмитриев с рассказом "Дорога обратно", Ольга Славникова с повестью "Бессмертный" и Леонид Зорин с романом "Трезвенник". Четвертым лауреатом стал наш сотрудник Илья Кукулин, чья подвижническая деятельность на ниве литературной критики была отмечена специальной стипендией, учрежденной в этом году.
Присуждение последней награды сомнений не вызывает. Сомнения и тоску вызвало распределение мест в первой тройке. Опять прокатили Славникову: свердловская выскочка и так неплохо питается. Подумав, прокатили Зорина: почтенный возраст, сумма заслуг - все это ерунда по сравнению с Главной Стратегией.
Главная же Стратегия состоит в том, чтобы возлежать на трупе литературы. На близкие контакты с живыми требуется изрядно сил, а их не так много есть у господ, представляющих русскую литературу в глазах финансовой, политической и информационной власти. Поэтому главным аполлониатом назначен Андрей Дмитриев: его вялое и беспомощное творение более всего отвечает задаче поддержания уверенности в себе: если это - литература, то мы можем и должны ею управлять.
Шампанское было плохим. Представлявший победителя Андрей Немзер, виртуозно подражая писклявому регистру Радзинского, рассказал, какие сложные нравственные достоинства заключены в "Дороге┘", и с выражением прочитал соответствующий стишок. Не вполне разобравшись в достоинствах, публика бурно отреагировала на писк и подпущенную для пущей интеллигентности картавость: несколько нервных голосов вскрикнули: "Браво".
Владимир Новиков, представлявший "Трезвенника", взял брутальностью и нахрапом. В его интерпретации Зорин хорош тем, что отстаивает либеральные ценности, а их немного у нас осталось: "Литературная газета" превратилась в филиал фашистской газеты "Завтра", а "Ex libris" - "тянется к руке Александра Проханова". Все хорошее начинается с литературы, но и все плохое тоже, - угрожал Новиков. Трусливо похлопали.
Повесть Славниковой представляла Ирина Роднянская. Из свойственного нам благородства скажем: это был крайне поучительный, интересный и долгий рассказ. У Ольги Славниковой остался шанс получить "Белкина" и покрыть себя заслуженной славой. (Как и у Дмитриева - остался шанс получить "Белкина" и покрыть себя несмываемым коррупционным позором.)
Затем лауреаты по очереди сказали спасибо, им дали подержать по корзине с цветами и всех отправили куда-то вниз, в царство Плутона: видимо, есть и пить. Мы отправились в гардероб. Чувства, переполнявшие нас, сводились в основном к двум переполнявшим нас чувствам: к привкусу мыла, которым кто-то мыл шампанский стакан, и к обиде за девушку. Я (Лев Васильевич) поклялся вставить в этот рассказ что-нибудь мстительное из Гоголя, а я (Иван Владимирович) сказал, что все они упыри и некрофилы. На Воробьевых горах расстались, договорившись стоять до конца. Ночью снился кошмар.
"А что ты обещал за девушку?" - грянул Басаврюк и словно пулю всадил ему в спину. Ведьма топнула ногой, синее пламя выхватилось из земли. Середина ее вся осветилась и стала как будто из хрусталя вылита. Глаза его загорелись, ум помутился, как безумный ухватился он за нож, и безвинная кровь брызнула ему в очи. Дьявольский хохот загремел со всех сторон, безобразные чудища стаями скакали пред ним, ведьма, вцепившись руками в обезглавленный труп, как волк, пила из него кровь...
Дарья Гармоненко