Станислав Минин
Фото Reuters
Папа Римский Франциск, выступая 28 октября на заседании Папской академии наук, заявил следующее: «Большой взрыв, который сегодня считается началом мира, не противоречит вмешательству божественного создателя, а скорее нуждается в нем». «Эволюция в природе, – продолжил Понтифик, – не противоречит понятию сотворения, потому что эволюция требует создания существ, которые развиваются». Папа добавил, что Бога довольно легко представить себе волшебником с палочкой, который творит все, что захочет, однако это не так. Другими словами, процесс сотворения мира тоже можно и даже нужно описывать языком науки.
Сказанного оказалось достаточно для того, чтобы массмедиа, в том числе и российские, объявили: «Папа Франциск признал теории эволюции и Большого взрыва». Для массового читателя газет и телезрителя это, конечно, звучит как сенсация. В России читатель и телезритель знают, что Русская православная церковь борется с безальтернативным преподаванием дарвиновской теории в школе. Из этого делается вывод, что христианская доктрина – православная, католическая, без разницы – отрицает теорию эволюции. Если отталкиваться от этого, то Франциск выглядит очень прогрессивным Папой, чуть ли не революционером.
Тем примечательнее, что Католическая церковь никогда не вела открытой войны с теорией эволюции. Впервые конкретно о ней высказался в 1950 году Папа Пий XII в энциклике «Humani generis». Он заявил, что теория эволюции касается материи и не противоречит доктрине Церкви, так как не затрагивает вопрос о происхождении души. В 1951 году он же, выступая, как и Франциск на днях, в Папской академии наук, подчеркнул, что и теория Большого взрыва не конфликтует с учением о сотворении мира.
Интересно, что Пий XII во многих отношениях считается эталоном консерватизма, он довольно популярен среди католического духовенства и мирян, скептически воспринимающих любые попытки модернизировать доктрину. Репутация Франциска, в свою очередь, такова, что от него уже второй год ждут едва ли не революционных изменений – как в области устройства Церкви, так и в области вероучения. И вот, пожалуйста, практически полное сходство в научных вопросах. Нынешняя медийная сенсация запоздала на 64 года.
Здесь, впрочем, важно понимать один нюанс. Католическая церковь не отрицает теорию эволюции. Но она вовсе не объявляет ее верной или единственно верной, обязательной для всех верующих. Ее можно критиковать или не принимать. Предшественник Франциска (а ныне Папа на покое) Бенедикт XVI является критиком теории эволюции. Проблемой Бенедикта XVI и руководимой им Церкви было то, что немецкий Понтифик, кабинетный богослов, редко старался быть понятым массами. Его высказывания, подчас совершенно обычные, казались туманными и провокационными, и немудрено, что за ним закрепилось реноме отрицателя теории эволюции и креациониста.
В действительности, с основными критическими тезисами Бенедикта XVI не поспорили бы ни Пий XII, ни, думается, Папа Франциск. В сущности, он выдвигал два главных тезиса. Во-первых, есть теория эволюции, а есть эволюционизм, доктрина, сводящая все сущее к материи, что для Католической церкви с ее учением о душе, конечно, неприемлемо.
Во-вторых, и развитие Вселенной, и эволюция человеческого существа непредставимы как набор случайностей. Они закономерны, и у этой закономерности должен быть разумный источник. То есть Бог.
Вот, в сущности, главное, о чем говорил и писал Йозеф Ратцингер, он же Папа Бенедикт XVI. Остальное – интеллектуально-богословские узоры.
Публичная презентация церковной доктрины – это всегда игра оттенков. Взять хотя бы проблему гомосексуализма. Можно первым делом объявить геев грешниками, а можно начать с того, что Бог всех любит (в том числе и геев). Восприятие высказываний будет разным, хотя они вполне гармонично могут сочетаться в рамках одного учения. Так и с теориями эволюции или Большого взрыва. Можно сделать акцент на том, в чем именно эти теории согласуются с католической доктриной, а можно – на их многосторонней критике. Бенедикт XVI выбрал второй путь и не мог иначе: он привык воспринимать ученых как сторону в философской дискуссии и на папском престоле не отказывал себе в маленьких интеллектуальных радостях.
Иоанн Павел II о теории эволюции высказывался вполне доброжелательно и, что особенно важно, делал это нечасто. Бенедикт XVI, напротив, частил с критикой, а затем и с комментариями к собственной критике. Это дало свой эффект – за Католической церковью, воспринимаемой как вертикальная организация, стал закрепляться имидж поборницы креационизма и противницы науки.
Папа Франциск своими заявлениями не совершил никакой доктринальной революции. Он всего лишь попытался – сознательно или нет – обнулить «эффект Ратцингера».
Дарья Гармоненко