Куда подевалась «секта старца Сергия»

«Старец» Сергий приговорен в общей сложности к семи годам заключения. Фото РИА Новости

Приговор экс-схиигумену Сергию (Николаю Романову) оглашен 27 января в Бабушкинском районном суде Москвы. Двумя днями ранее подсудимый выступил с последним словом. Романову присудили в общей сложности семь лет колонии, а его бывшему пресс-секретарю Всеволоду Могучеву – пять лет по п. В ч. 2 ст. 282 УК РФ (возбуждение ненависти в составе организованной преступной группы). Ранее, в ноябре 2021 года, бывшему схиигумену уже дали три с половиной года заключения за самоуправство, нарушение права на свободу вероисповедания и склонение к суициду.

Последнее слово «старца Сергия» производит странное впечатление. Что бросается в глаза: «Находясь в Переделкино у гроба с мощами святого патриарха Московского и всея Руси Алексия II...» Патриарху Алексию посвящена добрая половина романовского текста. Романов обильно цитирует его речи, а употребляя слово «мощи», фактически утверждает его святость. Что, конечно, многое говорит о феномене «старца Сергия».

Дело в том, что в православно-патриотических кругах, в среде борцов против ИНН, штрих-кодов и прочего – патриарха Алексия никогда не любили. Для них он был экуменист, прислужник богоборческой власти, агент КГБ, власовец и чуть ли не тайный хасид. Стоит вспомнить хотя бы знаменитую речь патриарха перед иудейской общиной Нью-Йорка 13 ноября 1991 года («дорогие братья, шолом вам», «ваши пророки – наши пророки» и прочая). При жизни патриарха Алексия церковные правые за эти слова готовы были его только что не съесть. Иными словами, если бы Романов был типичным «правопатриотом» и «антиэкуменистом», подобные вещи из его уст не могли бы прозвучать. Обычно указывают на отсутствие у Романова образования, на его «дремучесть». Однако стоит заметить, что и на «глас народа Божия» это всё тоже как-то не тянет.

Аналитики и религиоведы уже сломали немало копий о феномене Романова. В основном дискуссия вертится вокруг слов «секта» и «раскол». Общим местом является тезис о том, что Романов – закономерное порождение самой патриархии. Что подобный «сектантский дух» пестовался в большинстве монастырей РПЦ, по крайней мере с начала 1990-х годов. Что вещи, которые говорил Романов, – не такая уж редкость для русских монастырей. Что и Екатеринбургская епархия в определенном смысле «взрастила» Романова. Все это так. Однако при ближайшем рассмотрении всплывают странные нюансы. Особенно заметными они стали к концу судебного процесса.

Во-первых, «секта» странным образом «рассосалась». При расселении Среднеуральского монастыря никаких заметных протестов не было. 153 монахини в 2020-м пандемийном году заявили в «открытом письме» о том, что они сохранят верность своему духовнику, несмотря ни на что, и не собираются покидать монастырь, – но в итоге разошлись без боя. После легендарного штурма 29 декабря 2020 года в Сети появилось немало комментариев со стороны силовиков о том, что применение ОМОНа и Росгвардии тогда было избыточным – никто в монастыре не сопротивлялся. Романовские «шахидки», которыми всех так пугали, загадочным образом испарились. А во время суда группы поддержки Романова были столь немногочисленны и малоактивны, что папарацци с трудом успевали их заснять. Причем основной их протест заключался в безобидном стоянии с иконками и разовом окроплении машины прокурора святой водой (что и стало поводом для перевода суда в закрытый режим). Собственно, и по версии суда, ОПГ во главе с Романовым в итоге оказалась состоящей всего из двух человек – самого Романова и его помощника Могучева. Что называется, не сходится.

Во-вторых, руководство РПЦ при всем желании содействовать следствию так и не смогло сформулировать собственного внятного обвинения в адрес Романова. Помимо очевидного непослушания своему архиерею, ставшего основой обвинения на церковном суде, никаких специфических сектантских идей у Романова выявлено не было. Непосредственный начальник Романова, митрополит Кирилл (Наконечный), незадолго до ареста Сергия поспешно переведенный из Екатеринбурга в Казань, ограничился лапидарным «мужика занесло». Его преемник, митрополит Евгений (Кульберг), в сентябре 2021 года, давая показания суду, фактически не обвинял Сергия, а оправдывал себя и епархию: «Он не получил духовного образования, и это глубоко отразилось в его пастырской и общественной деятельности». Иными словами, позиция церкви свелась к «невиноватая я – он сам пришел». И «мы такому в семинариях не учим».

Если восстановить историю «дела Романова» в хронологическом порядке, то становится ясно – поводом для вмешательства правоохранителей стал не религиозный, а политический экстремизм в исполнении «старца Сергия». Романов стал реально знаменит только после того, как в июне 2020 года призвал бойкотировать голосование по поправкам к Конституции. В июле того же года это дополнилось словами о том, что власти хотят втянуть страну «в гражданскую войну с близлежащими народами». «Вишенкой на торте» оказались ковид-диссидентство и требование Сергия к президенту Владимиру Путину сложить полномочия и передать их ему, Романову. В то же время, как и в случае с Pussy Riot, после ареста Романова следствие фактически не занималось этими эпизодами и сфокусировалось на религиозной составляющей деятельности «старца». Возможно, чтобы избежать эскалации гражданского конфликта.

Именно тогда возникли «сектоведы», заявившие о том, что Романов создал деструктивную группу в РПЦ. Профессор Свято-Тихоновского университета Александр Дворкин летом 2020 года неожиданно сообщил, что сведения о сектантской деятельности Романова у него есть «по меньшей мере лет десять» (хотя до этого ни одной публикации о Романове Дворкин не сделал). Слова Дворкина о том, что сторонники Романова могут оказать «вооруженное сопротивление», и о том, что в случае штурма монастыря (за полгода до оного) «может пролиться кровь», возымели эффект. Об ужасах Среднеуральского монастыря активно стали писать в федеральных СМИ, о жертвах Романова сняла фильм Ксения Собчак. Тем самым «сектантская» тема вытеснила «политическую».

Дворкин был одним из первых, кто обвинил в появлении романовской «секты» Екатеринбургскую епархию. «Епархия, несмотря на многочисленные предупреждения, не предпринимала никаких действий», – заявил он.

Не конкретизируя, впрочем, какие именно предупреждения и от кого, кроме самого Дворкина, епархия получала. Единственное (правда, очевидное) каноническое преступление епархии, которое всплыло по ходу процесса, заключалось в том, что Сергий в принципе был рукоположен (так как по канонам человек, причастный к убийству, а он ранее был осужден по такому обвинению, не может быть священником). Правда, и тут виноват был не тогдашний екатеринбургский архиерей, а его предшественник – Викентий (Морарь), «правивший» в Екатеринбурге до 2011 года.

О том, что изначально Романов был не лидером секты, а участником некоей политтехнологической комбинации, говорит в первую очередь профессиональная медийная раскрутка «старца». Рейтинг Романова в Сети наращивался не через церковные каналы, а через более массовые, светские. «Старец» был «засвечен» в тандеме со звездными фамилиями как федерального (Наталья Поклонская, Екатерина Гордон, Мария Шукшина, Борис Галкин, Павел Дацюк), так и регионального уровня (актер Дмитрий Соколов). Связка «Уральские пельмени» – Сергий Романов» – пример, безусловно, высокопрофессиональной работы.

Поддерживали Романова и известные отставные «силовики» – полковник Владимир Квачков и генерал-майор запаса Сергей Иванов, влиятельный в Екатеринбурге.

В то же время со стороны РПЦ за Романова, напротив, не агитировал никто из известных спикеров. Сколько-нибудь широкого обсуждения «феномена Романова» в контексте хотя бы привычной всем темы «младостарчества» – в РПЦ вообще не было. Можно сказать, что церковную публику за пределами Екатеринбургской митрополии Романов практически не интересует и для большинства верующих он вообще «прошел мимо них». Ныне расформированный Среднеуральский монастырь на общем фоне РПЦ – это яркое, но все же региональное явление. Да и «альтернативный» Царский крестный ход Романова даже на пике медийной раскрутки «старца» не смог тягаться с основным, официальным.

Сейчас уже ясно, что Романов «не зашел» профессиональной церковной публике, даже ее условно «черносотенному» сегменту. Он, безусловно, преуспел как духовник и начальник стройки, но массовой популярности в церкви ему это не принесло. В сравнении с «Рафаильчиком» Берестовым, Владимиром Головиным и другими «медиастарцами» Романов слишком эклектичен и поверхностен, мало посвящен в «преступления» церковных властей даже последнего тридцатилетия, и к тому же косноязычен (сбивчивое чтение речей по бумажке вряд ли кого может вдохновить на протест).

В качестве «расколоучителя» для РПЦ он также бесперспективен, его время ушло. В эпоху 1990-х и ранних нулевых РПЦ, действительно, зачастую пополняла ряды монахов за счет «маргинального элемента» и людей, «не вписавшихся» в рыночную экономику. В то время церковь, особенно в провинции, была для многих прежде всего способом физического выживания – тогда как вопросы культуры и образования стояли для новоиспеченных монахов далеко не на первом месте. Монахов набирали из трудников, а трудников – часто из бездомных или потерявшихся в социуме людей. Кроме того, еще с советских времен в РПЦ существовал слой монахов вне монастырей – харизматиков, заинтересованных в построении церковной карьеры и никогда не живших в монашеской общине (яркий представитель этой группы – нынешний предстоятель РПЦ). Именно они чаще других становились героями всевозможных скандальных историй.

Однако уже в 2010-х годах политика «системы» в отношении монашеского сословия довольно резко изменилась.

Во-первых, резко ограничились возможности для умножения числа «монахов без прописки». Здесь патриарх Кирилл и его окружение применяют принцип «отброшенной лестницы», то есть будучи сами по большей части типичными городскими монахами, никогда не жившими в монастырях, они теперь перекрывают доступ в корпорацию для более молодых себе подобных. Но и вообще, видимо, предполагается, что, расселив активных и «буйных» монахов по монастырям, будет легче сдерживать их публичную активность.

Во-вторых, монахов активно понуждают «получать богословское образование», читай – становиться частью системы. В епархиях начиная с 2016 года одни за другими открываются «богословские курсы для монашествующих». Здесь формируется и общий контроль, и возможность для «индоктринации» сверху. И некое подобие системы мониторинга (есть даже специальная Межведомственная комиссия по контролю за этими курсами, возглавляет ее игумен Петр (Еремеев), недавно удаленный из Российского православного университета). Ясно, что «социальный портрет» монашества в РПЦ уже меняется и в ближайшее время изменится еще заметнее. Харизматикам и юродивым в нем явно уже не место.