Роман Багдасаров В ходе прошедшего накануне 1030-летия Крещения Руси заседания Высшего церковного совета патриарх Московский и всея Руси Кирилл затронул проблему разрушающихся старинных храмов. Сообщение быстро облетело новостные агентства не только потому, что выделяется из повестки дня ВЦС значимостью для культуры, но и потому, что некое конкретное предложение, касающееся архитектурного наследия в собственном смысле этого слова, было сделано со стороны предстоятеля Русской православной церкви едва ли не впервые. Если раньше Московский патриархат предпочитал заселять отреставрированные благодаря усилиям государства памятники архитектуры, открывая там свои приходы и монастыри, то теперь РПЦ заговорила о зданиях, на сохранение которых с каждым годом остается все меньше надежд.
Заявление патриарха имеет предысторию. 29 мая председатель Патриаршего совета по культуре митрополит Псковский и Порховский Тихон (Шевкунов) поручил епархиям РПЦ подготовить к сентябрю списки церковных объектов, нуждающихся в срочной реставрации. Это распоряжение и было подкреплено патриархом Кириллом, наказавшим Совету «иметь в качестве приоритета консервацию, спасение закрытых храмов, особенно в тех местах, где нет населенных пунктов». Курировать учет разрушающихся храмов в каждой епархии обязан будет так называемый древлехранитель, чья должность утверждена в самом конце 2014 года.
На заседании ВЦС прозвучал также доклад председателя Экспертного совета по церковному искусству, архитектуре и реставрации протоиерея Леонида Калинина, касающийся реставрации храмов. Вкупе с призывом патриарха спасти «русский пейзаж» и «культурное пространство» эти декларации выводят проект митрополита Тихона на новый уровень. Механизм участия в консервации и реставрации храмов со стороны Московского патриархата, вероятно, создан. Теперь речь идет о включении церкви как равноправного партнера в федеральные программы по реставрации, которые составляются Министерством культуры.
Виртуально патриархия уже давно считает себя причастной ко всем событиям в области реставрации церковной архитектуры и искусства, осуществляемой Минкультом, – о них скрупулезно оповещает сайт Совета по культуре так, будто сам принимает там участие. Сойдутся ли наведенные мосты? Произойдет ли офлайн слияние двух ведомств: государственного и квазигосударственного? Давно существует мнение, что Московская патриархия является неким «сокровенным» 23-м министерством формально светского государства РФ.
Проблема действительно существует. Точнее, трагедия. Никому не ведомо, сколько ежегодно разрушается в России памятников культуры. В 2009 году тогдашний министр культуры Александр Авдеев озвучил цифру в 2000 памятников за десятилетие, в среднем 200 за год. Вряд ли их количество, отмеченное по состоянию на середину периода дефолта 2008–2010 годов, к настоящему моменту уменьшилось. Обрушиваются не только малоизвестные храмы, но и архитектурные шедевры, срок реставрации которых упущен.
Градозащитным организациям уже все равно, кто и с какой целью отреставрирует храм, главное – остановить разрушение, пробудить хоть какую-то общественную и бизнес-активность. Посылая SOS от имени той или иной церкви, они, как правило, включают в рассылку Московскую патриархию. И вот от нее наконец поступило предложение. Пока не слишком конкретное и никого ни к чему обязать не могущее. Ведь патриарх даже не обратился к пастве с благословением участвовать в консервации заброшенных храмов, он пока движется традиционным для возглавляемого им ведомства бюрократическим путем.
Однако даже на этом пути, если фразы Кирилла не останутся только фразами (что случается), для перекошенных, но еще не исчезнувших церковных стен появляется слабый проблеск надежды.
Откуда ждать спасения? Нужно отталкиваться от факта, что храм старой постройки почти всегда доминирует на местности и привлекает туристов в любом (!) состоянии. Самый яркий пример: церковь Рождества Христова в Крохине, при истоке Шексны, стоявшая до недавнего времени прямо в воде. Даже в аварийном состоянии она представляла собой значимый туристический объект. Тем более сейчас, когда соответствующий фонд развивает вокруг нее музейную инфраструктуру.
Социальные сети наполнены подробнейшими отчетами блогеров об экспедициях в различных зонах руинированной застройки. Непременным элементом этих путешествий, как правило, бывают храмы-инвалиды, которые блогеры, зачастую с риском для жизни, «обследуют» вдоль и поперек.
Если же в храме начаты реставрационные работы, то это уже огромное достижение и гарантия для других частей исторического комплекса, частью которого он нередко является. Так, храм во имя Олега Брянского в составе бывшей усадьбы великого князя Константина Константиновича в Осташеве, который реставрируют своими силами энтузиасты, словно удерживает разрушение всего усадебного ансамбля, символически обозначая, что он еще жив, еще может возродиться в каком-то качестве…
Подобные объекты при неуклонном нарастании туристического интереса к малоизвестным, «незатоптанным» историческим памятникам России хорошо вписываются в задачу регионального брендирования, создания «лица» для территориальных образований разного масштаба. Но концентрация общественного интереса – непременное условие появления такого объекта как в бюджете учреждений, так и на официальных туристических маршрутах.
И здесь никуда не деться от признания факта: в современной правовой ситуации, сложившейся в России, церковь является одним из немногих социальных акторов, который может быть признан государственными инстанциями в качестве партнера. Она имеет собственную относительно упорядоченную структуру, обеспечивающую какую-никакую стабильность в выполнении принятых на себя обязательств. Как раз в случае спасения памятников такие качества, как институционализированность и бюрократизация, способны сыграть решающую роль.
Похоже, это сознают и в патриархии, поскольку главный «древлехранитель» РПЦ протоиерей Леонид Калинин часто говорит о необходимости для церкви «формирования собственной, экономически оправданной доходной базы». Станет ли реставрационная инициатива Московского патриархата частью этой базы, мы скоро узнаем.
комментарии(0)