РПЦ пытается отделить православие от Европы

Патриарх Кирилл настаивает на том, что Болгария обрела свободу благодаря русскому правительству, а не Европе. Фото с сайта www.patriarchia.ru

Были времена, когда православное духовенство влияло на решение русских государей начинать войны. Об этом патриарх Московский и всея Руси Кирилл рассказал болгарским президенту Румену Радеву и премьер-министру Бойко Борисову во время встречи в Софии 3 и 4 марта с.г. Глава РПЦ совершил в Болгарию визит, чтобы принять участие в торжествах по поводу 140-летия освобождения Болгарии от османского ига. Он заявил об особой роли Русской православной церкви в принятии императором Александром II решения вступить в кампанию, которая вошла в историю как Русско-турецкая война 1877–1878 годов. 

Заметим, сегодня балканская страна, освобожденная при героическом участии русских воинов, входит не только в Европейский союз, но и – вместе с Турецкой Республикой - в Североатлантический военный блок.

«Обычно для того, чтобы осуществлять внешние военные операции, правительство должно обеспечить поддержку со стороны народа, в связи с чем проводятся соответствующие пропагандистские акции, – сказал патриарх Кирилл премьер-министру Бойко Борисову. – А когда возник вопрос об освобождении Болгарии, то никаких усилий со стороны государства предпринимать не пришлось, ибо Русская православная церковь еще задолго до начала этой освободительной кампании во всех храмах совершала молебны за освобождение православных братьев. И посыл был не сверху вниз, а снизу вверх, от народа, от Церкви». По мнению главы РПЦ, единодушие царя и народа было основано на религиозном чувстве.

Накануне своей поездки Московский патриарх дал интервью болгарским СМИ, в котором наряду с прозвучавшей позже мыслью о роли Церкви в мобилизации русского общества подчеркивает, что эта война оказалась очень кровавой. И только одухотворенность идеей религиозной солидарности оправдывает чудовищные жертвы среди русских солдат: «Трудно сказать, было ли готово тогдашнее российское правительство к тому, чтобы без поддержки снизу, без общенародной поддержки пойти на такие жертвы. Десятки тысяч погибли, десятки тысяч были искалечены, лишились здоровья, и эта жертва была объяснена самым главным и сильным аргументом  – мы отдаем жизнь за наших единоверных братьев».

В беседе с президентом Руменом Радевым патриарх Московский связал тему освобождения Болгарии с темой Крыма. Россия вступила в войну с Турцией вскоре после тяжелой обороны Крыма от посягательств объединенной Европы. «Крымская война практически была войной объединенной Европы против России, заступившейся за православных на Ближнем Востоке и за святые места, – считает глава РПЦ. – Это великий пример того, как духовная, культурная, религиозная солидарность превозмогают политический прагматизм». Красной нитью в речи, обращенной к президенту Рудеву, проходит противопоставление России и Болгарии, с одной стороны, и Европы – с другой. Патриарха возмутило то, что на мемориальной церемонии перед памятником Александру II в Софии прозвучали слова благодарности Польше и Литве как частям единой Российской империи, заступившейся за болгар. Московский патриарх подчеркнул, что решение о помощи православным «братьям» принималось исключительно русским правительством в Петербурге.

Общность веры осталась едва ли не единственным фактором, который связывает Россию и православные страны Балкан, вступившие или вступающие в ЕС и НАТО. Фото с сайта www.patriarchia.ru

Высказывания патриарха Кирилла, прозвучавшие в Софии, неплохо ложатся в актуальный внешнеполитический и военный контекст. На всем протяжении операции российских ВКС и флота по борьбе с террористами в Сирии РПЦ оказывала моральную поддержку военнослужащим. Патриарх называл и продолжает называть эту операцию «священной войной» с террором. Церковь в унисон с МИД России неизменно поднимает вопрос о трагическом положении христиан на Ближнем Востоке.

Но в какой мере мнение РПЦ влияет на то или иное решение нынешнего руководства России? Более убедительной представляется версия реактивной позиции, призванной оказывать поддержку любым важным решениям правительства. Скажем, председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда услышал в Послании президента России Владимира Путина 1 марта с.г. Федеральному собранию  «заботу о человеке» даже там, где речь шла о новейших разработках военно-промышленного комплекса. По версии церковного представителя, усиление армии и флота «конечной своей целью имеет заботу о людях, попечение о безопасности граждан России».

В русле той же логики облагораживания религиозным символизмом военного прорыва России можно рассматривать состоявшееся 23 февраля с.г. обсуждение проекта храмового комплекса во славу русского оружия в подмосковной Кубинке. Красноречива реплика Владимира Путина, обращенная к министру обороны Сергею Шойгу по ходу рассказа главы военного ведомства об инновациях в строительстве храма. «Здесь мы сможем реализовать самые-самые архитектурные мечты, а потом все творчество наших художников», – сообщил Шойгу. «С патриархом только (согласуйте)», – напомнил Путин. 

Озабоченность президента объяснима: РПЦ при массовом строительстве новых типовых храмов склонна к архитектурному консерватизму. Однако эта сцена, по крайней мере в описании ТАСС, показывает, что в понимании руководителей государства компетенция Церкви не выходит за пределы эстетических и догматических вопросов. Политический смысл будущего святилища определяется госадминистрацией, а не духовенством.

Однако не хотел ли патриарх сообщить нам из Болгарии, что у Церкви все же есть надежда из ассистента власти превратиться в самостоятельный политический субъект, способный организовать широкую общественную кампанию, чтобы влиять на решения властей? Скажем, есть опыт «молитвенных стояний» во имя политических целей, правда, их формат всегда определялся кураторами из властной вертикали.

Определенные претензии на государствообразующую роль Церкви патриарх Кирилл выразил и в своей проповеди 25 февраля с.г., приуроченной к началу Великого поста. «Православие во многом сформировало нашу национальную идентичность, – заявил глава РПЦ. – А в наше время правильное понимание идентичности сохраняет страны и народы от того, чтобы раствориться в глобализационном котле и утратить всякую основу национальной жизни». Надо сказать, что антиглобализационный пафос входит в некоторое противоречие с концепцией «интернационального долга», когда чувство религиозной общности превалирует над национальными интересами. Не говоря уже о вселенском характере христианского Откровения.

«Для нас, православных людей, в основе идентичности  – наша вера, которая помогла сформировать наши народы, которая мобилизовала их на отражение агрессии иноземных захватчиков, которая вдохновляла наших предков в самых тяжелых обстоятельствах», – сказал также патриарх Кирилл, противопоставив религию такому важному фактору идентичности, как культура.   Надо сказать, что само интеграционное понятие «русский мир»  так, как его трактует государственная идеологическая машина, более всего связано с русским языком и культурой. По мнению же патриарха, «культура более уязвима со стороны внешних влияний». «Сегодня мы видим, как национальные культуры либо растворяются, либо теряют свои позиции перед лицом глобальной массовой культуры, – считает он. – Но духовность людей, их вера являются тем стержнем, который сохраняет национальную идентичность».

При этом в выступлении, рассчитанном на «внешнее пользование», в интервью болгарским СМИ, патриарх Кирилл подчеркивает межгосударственный характер юрисдикции Московского патриархата. «Ничего подобного цезарепапизму в современной России, конечно, нет. Мы очень дорожим возможностью принимать решения, которые не определяются никакой внешней силой, в том числе государством. Но, кроме того, нужно помнить, что Московский патриархат – это Церковь не только Российской Федерации, но и Украины, Белоруссии, Казахстана, и вообще мы присутствуем в 60 странах мира. Ни о каком цезарепапизме речи быть не может, потому что цезарепапизм в одном государстве может очень не устраивать другое государство. Поэтому мы считаем, что Церковь должна быть независима от государства, то есть оставаться свободной в принятии решений, которые касаются ее внутренней жизни», – говорит глава РПЦ.

В своей великопостной проповеди, как чуть позже в разговоре с болгарскими журналистами, патриарх также обсуждал тему политического влияния Церкви. «Сегодня на православии лежит огромная ответственность, – сказал он. – Когда система нравственных ценностей пересматривается в наиболее сильных государствах, которые навязывают свою волю странам не столь могущественным, возникает вопрос: а что же Церковь? Способна ли она сказать «нет» сильным мира сего? Способна ли бороться за духовную подлинность, которую передавала из поколения в поколение, или, идя по пути политкорректности, толерантности, Церковь утратит возможность свидетельствовать миру о подлинных христианских ценностях?» Тут можно услышать повтор мысли, которая звучала в словах главы РПЦ 5 декабря 2017 года, когда обсуждался вопрос о том, почему Церковь не противостояла свержению монархии 100 лет назад (подробнее в «НГР» от 20.12.17).

Есть сфера общественной жизни, которую Московский патриархат, похоже, уже считает своей законной «вотчиной» и где считает возможным определять стратегию развития. Это сфера образования, что, между прочим, возвращает Церковь к ситуации дореволюционной России. Только без «государева ока», по крайней мере, явного, над самой Церковью, которая теперь обладает формальной независимостью. На заседании Высшего церковного совета РПЦ 28 февраля с.г. патриарх Кирилл поднял тему теологического образования в светских вузах. «Поддержка теологии государством никоим образом не ставит под сомнение принцип светскости образования, но зато является, если хотите, символическим финалом той ценностной системы образования, которое было создано не академическим сообществом, а партийными идеологами и было агрессивно-атеистическим», – сказал глава РПЦ. 

«Теолог – равноправный участник общественных дискуссий, теоретических, философских» – вот, судя по всему, та цель, которую преследует вся эта история с признанием теологии в качестве науки. Патриарх призвал богословов «больше» защищать диссертаций по теологии. Почему «больше», а не «лучше», качественнее? Вероятно, чтобы заместить широкие ряды тех, кто во времена оны формировал идеологическую повестку.

Во всех этих заявлениях можно разглядеть надежды церковного руководства быть не просто помощником государственной власти, но ее полноправным партнером. Руководить, окормлять широкие массы в той мере, какой это только будет возможно. Вопрос лишь в том, как к этим притязаниям отнесется правящий класс России.