Церковь ответила на насилие в школах

Педагоги внимательно прислушивались к поучениям участников Рождественских чтений. Фото с сайта www.mroc.pravobraz.ru

Перешедшее в садизм и терроризм девиантное поведение молодежи стало магистральной темой XXVI Рождественских чтений, закончившихся в конце января с.г. Открывал чтения первый замруководителя администрации президента РФ Сергей Кириенко. «Чем сильнее становится Россия, тем больше желающих раскачать нравственную, культурную и историческую основу нашей страны. Основным предметом атаки всегда будет наша молодежь», – заявил чиновник. По словам Кириенко, «попытки деструктивного влияния были, есть и будут», особенно в силу того, что «физический и информационный мир» все более открыты. На деструктивное влияние наличествующего в Сети контента обратила внимание уполномоченный по правам ребенка Анна Кузнецова. В аппарате детского омбудсмена выявили, что соцсетевые аккаунты фигурантов недавних инцидентов в школах Перми и Бурятии изобиловали роликами со сценами жестокости и насилия. Кузнецова предложила блокировать запрещенный интернет-контент, заменяя его положительным и развивающим. Кузнецова, изучив инциденты в Перми и Бурятии, сочла, что в обоих случаях детские психологи не работали. «В Российской Федерации давно назрела необходимость срочно ввести должности психологов в общеобразовательных учреждениях, а также провести переподготовку действующих школьных психологов», – говорится в заявлении пресс-службы детского омбудсмена.

«Анна Юрьевна в этой части права, – сказал «НГР» председатель правления РОО «Право ребенка» Борис Альтшулер. – Школьных психологов мало, а те, что есть, не справляются с проблемами трудных детей. Но просто наличия школьного психолога для разрешения проблемы недостаточно. В России почему-то не получила распространения такая хорошая вещь, как институт кураторов по примирению в школах. Куратор из числа школьного коллектива выступает медиатором между конфликтующими сторонами: двумя детьми, школьником и учителем и т.д. Здесь школьный психолог мог бы быть куратором. Ему бесполезно ждать, когда ребенок сам придет и расскажет о своих проблемах. Если у ребенка есть характер, он сам не пойдет к психологу. В воспитании школьников есть другие провальные вещи. В первую очередь по части досуга детей и подростков. После распада СССР детский досуг у нас – сплошная коммерция, что подразумевает малую доступность секций и кружков для широкого круга населения. Формирование детской личности начинается в послеурочное время. Это время они посвящают тому, что им нравится».

Современная российская школа не занимается воспитанием личности, а предоставляет образовательные услуги, заявил 31 января с.г. глава Отдела внешних церковных связей Московского патриархата митрополит Иларион (Алфеев). В эфире передачи «Церковь и мир» митрополит Иларион напомнил о том, как в 1999 года двое подростков из американской школы «Колумбайн» устроили массовую бойню.

«Уроки основ православной культуры или основ одной из остальных традиционных религий России могли бы дать детям правильную мировоззренческую основу, способствовать формированию их нравственности и подводить к правильному пути самореализации», – сказал Алфеев.

«Опыт с православным образованием мы проходили веками, и результат противоположен ожидаемому, – говорит Борис Альтшулер. – Упор в школе на религию вызывает у ребенка протест и насмешки, а внутри школьного коллектива порождает еще и конфликты. В Чечне в рамках уроков религиозной культуры почти все дети изучают ислам, а несколько русских детей – православие или историю мировых религий. На Ставрополье другой случай – все изучают православие, а несколько уроженцев Северного Кавказа – ислам. Это что, способствует детской дружбе? Примечательно, что в большинстве своем родители записывают детей на историю мировых религий – предмет, который не разделяет».

Эксперт по социальному сиротству Александр Гезалов в беседе с «НГР» сказал, что в школу современный ребенок приносит уже устоявшиеся жизненные установки, сформированные в семье, субкультуре места проживания ребенка. «Школа и школьные психологи остались теми же, а институт семьи, внешняя среда и СМИ резко поменялись. В последнее время я все чаще вижу на соцсетевых аватарках у детей волчат или волков. Это лучше всего показывает, как ребенок воспринимает информацию, какое у него отношение к семье, школе, жизни, властям и так далее. С этим никто не работает, получается, что тихий с виду ребенок в любой момент пойдет в атаку на окружающий мир. Надо разбирать сложный комплекс негативов, формирующих в ребенке такое отношение. Надо узнавать, что он хочет в плане образования, других дополнительных ресурсов, его взаимодействие с семьей, окружающей действительностью. Не надо давать готовые советы, сочинять инструкции и внедрять повсюду православие – это не поможет. Дети сейчас или в соцсетях, или загружены, на мой взгляд, ненужными им вещами. Неудовлетворенность детских потребностей влечет низкую эмпатию к родителям и окружающим их людям», – считает эксперт.

По мнению Гезалова, «молодежи нужна социализация, а для этого ее надо включать в дела милосердия». «У нас в школах стало очень много уроков православия, а сам школа настраивает не на милосердие, а на лучшие, чем у другого, результаты, – отметил эксперт. – За стенами школы ребенок старается взять от жизни кайф и драйв, а отдавать что-то другому не хочет. Ставят на свои аватарки волков – символ агрессии к окружающему миру и дети из православных, религиозных семей. В средней православной семье очень много обрядовости, а конкретного взаимодействия с ребенком не происходит. Мама уехала в паломничество по святым местам, оставила дочери полный холодильник еды. А дочка страдает от тактильной депривации, дефицита живого общения. Другой случай: родители таскают детей по храмам и воскресным школам, в итоге только изматывая их. Христианская родительская любовь – это когда мы с ребенком что-то конкретно делаем лично, передаем им свои умения, свой житейский опыт, просто обнимаем их. Историю с тактильно депривированными православными детьми хорошо отражает история осужденного недавно священника Глеба Грозовского. Ему надо было восстанавливать контакты между детьми и родителями, а он захотел детям заменить отца. У него не было для этого ни личного, ни педагогического опыта. Это и довело его до суда, потому что и с педагогической точки зрения это неправильно».