Миссионеры и правоохранители

Под видом законопослушной религиозной общины может скрываться мошенническая структура. Фото Александра Артмененкова/PhotoXPress.ru

С принятием год назад «законопроектов Яровой» миссионерам в России жить стало грустней. Во всяком случае, миссионерам протестантским, которые последние месяцы регулярно жалуются на штрафы и задержания со стороны правоохранителей. Многие правозащитники и духовные лидеры, особенно пятидесятнические, полагают, что ужесточение антиэкстремистского законодательства входит в противоречие с принципом свободы совести. Они, в частности, утверждают, что введение понятия «миссионерская деятельность» является, по сути, избыточным и синонимичным имеющемуся в действующем законе понятию «распространение веры», а сам законопроект считают вредительским. В свою очередь, представители власти настаивают, что законопослушным организациям этих законов бояться не стоит и цель их прозрачна – повысить уровень религиозной безопасности.

Сложно спорить с тем, что миссионерская деятельность бывает разной, равно как и разными бывают осуществляющие ее религиозные организации. Эта сфера публичной деятельности может нести серьезные угрозы, которые полезно напомнить.

Во-первых, под видом законопослушной религиозной общины может скрываться мошенническая структура, изуверская секта, экстремистская или террористическая организация. Для них важнейшим направлением деятельности является именно привлечение новых членов посредством специальной миссионерской деятельности, именуемой прозелитизмом. Естественно, что государство старается эту деятельность пресекать, равно как и вести контрпропаганду – подобно антиалкогольной, антинаркотической и антитабачной. Ведь в обязанности государства входит защита своих граждан от разного рода угроз, в том числе и таких.

Что происходит, когда государство не контролирует миссионерскую деятельность, хорошо видно на примере террористической секты «Аум Синрикё» (запрещена в РФ), которая в первой половине 1990-х годов создала в России разветвленную вербовочную сеть, включавшую в себя теле- и радиопередачу, точки продажи литературы в метро, а также свободный доступ в госучреждения и ключевые вузы, где было завербовано несколько ученых. На этой ошибке наши спецслужбы выучились еще до теракта в токийском метро и старались больше ее не повторять.

Во-вторых, религиозные организации являются прекрасным прикрытием для разведывательной деятельности, особенно их нетрадиционный сегмент  – солидные традиционные организации своей репутацией дорожат. Существуют сведения, что в России миссионеров одного из религиозных движений американского происхождения неоднократно ловили около военных баз и на территории закрытых городов, в том числе и со спецаппаратурой. При этом религиозная организация может не только сотрудничать со спецслужбами, но и иметь свою «разведку». В США, если верить сообщениям СМИ, целый ряд лидеров организации сайентологов были осуждены как раз за хищения секретных документов, хотя по сравнению с сообществом Фетхуллаха Гюлена они выглядят начинающими любителями – ведь этот опальный турецкий проповедник выстроил целую международную империю, а его адепты составили солидный процент турецких чиновников, военных и правоохранителей. Есть мнение, что только в России тысячи людей были вовлечены в гюленовскую программу подготовки кадров для последующей инфильтрации во власть и бизнес.

В-третьих, отмечается и более серьезная угроза: религиозные организации способны мобилизовать своих членов и для массовых волнений, особенно в стиле оранжевых революций. И майдан 2004 года, и евромайдан 2013–2014 годов, и аналогичные явления в других странах это наглядно показали. В России традиционные религиозные организации не выказывают поддержку уличным протестам, поэтому среди протестующих отмечается повышенная доля неверующих и членов нетрадиционных организаций. Более того, в этой среде периодически наблюдаются альянсы, казалось бы, несовместимых между собой течений – радикальных исламистов, неоязычников, сатанистов и «макаронных монстров».

В новейшей истории уже отмечались скандалы с приглашением в Россию политически ангажированных миссионеров. Это и промайдановский лидер необуддийской общины «Орден лотосовой сутры» японец Дзюнсей Тэрасава, и ныне покойный турецкий исламист Мустафа Сунгур, и украинский пятидесятнический пастор Геннадий Мохненко, пообещавший лично расправиться с Путиным, и многочисленные таблигиты, нурсисты, хизбутчики. Как из этого следует, даже официально признанные и уважаемые религиозные организации не могут дать гарантии качества приглашаемых по своей линии миссионеров, которые периодически мимикрируют не только под буддистов, мусульман и протестантов, но и под православных верующих.

Ключевым моментом здесь является конфессиональная анонимность – требование указывать при ведении миссионерской деятельности полное название и статус своей организации сильно снижает число злоупотреблений и усложняет манипуляции, ведь самоидентификация «мы просто мусульмане» или «просто христиане», адрес сайта вместо названия (как это, согласно некоторым данным, принято у «Свидетелей Иеговы»), маскировка под нерелигиозные организации являются визитной карточкой вредоносных групп.

Помимо мобилизации протестующих религиозные организации способны аккумулировать средства на протест, поскольку проверить их финансовую деятельность сложнее, чем обычных некоммерческих организаций. Так, у исламистских структур давно действует своя система перераспределения средств – хавала, операции в которой не отслеживаются обычными способами.

Таким образом, миссионерская деятельность несет в себе для государства множество угроз, которые оно не может игнорировать. Регулирующие эту сферу законы будут только ужесточаться, а число запрещенных религиозных организаций – расти. Законопослушным же миссионерам стоит отнестись к происходящему с пониманием:  невыполнимых условий им государство не ставит.