Роман Силантьев
Конфигурация российской уммы продолжает контролируемо изменяться. Фото РИА Новости
В мусульманском сообществе России проходят процессы децентрализации и смены поколений духовных лидеров. Эти тенденции ярко проявились на протяжении 2016 года.
Его главным событием, безусловно, стала антиваххабитская «Грозненская фетва», которая не только дала определение ваххабизму и другим «заблудшим сектам», но и сформировала антиваххабитский альянс муфтиятов, ядро которого составили Духовные управления мусульман Чеченской Республики (ДУМ ЧР) и Республики Татарстан (ДУМ РТ). Несмотря на продолжающиеся до сих пор попытки денонсировать или дискредитировать фетву, она состоялась и получила поддержку духовных лидеров, которые контролируют свыше 90% мусульманских общин страны.
Параллельно с антиваххабитской кампанией в минувшем году мы могли наблюдать кампанию «ресуфизации» татаро-башкирской уммы, которую начали муфтияты Татарстана и Дагестана. В ходе нее суфийские традиции, оправданно считающиеся хорошим профилактическим средством от ваххабизма, активно пропагандировались за пределами Северного Кавказа, особенно в Татарстане. Сейчас о своей приверженности им говорит все больше татарских духовных лидеров, включая влиятельных Талгата Таджуддина (Центральное духовное управление мусульман, ЦДУМ) и Камиля Самигуллина (ДУМ РТ), что открывает неплохие перспективы для полноценного возрождения татаро-башкирского суфизма.
Прошлый год отметился серьезным обострением в шиито-суннитских отношениях. Так, Совет муфтиев России (СМР) ополчился на азербайджанскую шиитскую общину, которую выгнал из своей главной мечети и посоветовал попросить помещение у посла Ирана. Со своей стороны, чеченский муфтий Салах Межиев последовательно раскритиковал российско-иранскую конференцию по сближению мазхабов, вышедший в российский прокат иранский фильм «Мухаммад» и новый перевод Корана на русский язык, выполненный по заказу иранцев. Более опасным здесь выглядит, конечно, азербайджанский вектор, поскольку иранцев в России проживает не в пример меньше.
Для двух мусульманских центров России – ДУМ РТ и блока муфтия Альбира Крганова – 2016 год стал очень успешным. Так, Крганов окреп настолько, что рискнул создать еще один федеральный муфтият – Духовное собрание мусульман России (ДСМР), куда вошли осколки Всероссийского муфтията (ВМ) и несколько региональных ДУМ юрисдикции ЦДУМ с общим числом общин до 200.
Пробившийся в «высшую лигу» муфтиев Крганов не собирается останавливаться на достигнутом и будет претендовать как на автономные муфтияты, так и на сегменты ЦДУМ и Совета муфтиев России. Его открытыми союзниками выступают ДУМ РТ и Координационный центр мусульман Северного Кавказа (КЦМСК), которым импонирует курс Крганова на распространение суфизма и борьбу с ваххабизмом.
Перспективы ДСМР пока неясны, однако они определенно оптимистичней, чем у занимавшего ту же нишу Всероссийского муфтията. Крганов имеет сейчас гораздо более серьезную поддержку властей, чем некогда лидеры ВМ, базируется в столице и является главным представителем мусульман в Общественной палате, что обеспечивает неплохую медийность. 200 общин из 5,5 тыс. зарегистрированных в России выглядят скромно, однако тот же муфтий Равиль Гайнутдин (СМР) имел куда меньший «стартовый капитал».
Тем временем муфтий Татарстана Камиль Самигуллин спокойно укреплял свои позиции как в пределах своей республики, так и на внешних площадках. Он показал себя ревнителем татарской идентичности, рискнув для сохранения самобытного татарского ислама перевести пятничные проповеди на татарский язык. Этот шаг вызвал резкую критику с разных сторон, однако в целом был воспринят благожелательно, поскольку во многих регионах за пределами национальной республики «татарский ислам» сдает позиции под натиском мигрантов и внутренних переселенцев. Кроме того, в 2016 году Самигуллин вышел на первую позицию по цитируемости среди российских муфтиев, а его электронные СМИ демонстрируют все большую эффективность.
Для КЦМСК 2016 год стал в целом проблемным. Острый конфликт между главой Ингушетии Юнус-Беком Евкуровым и местным муфтием Исой Хамхоевым парализовал деятельность Духовного центра мусульман Ингушетии, а также нанес серьезный урон традиционному мусульманскому духовенству этой республики. Аналогичный конфликт едва не произошел в Дагестане перед парламентскими выборами, однако там все обошлось. Другой проблемой для КЦМСК стали шутки его председателя муфтия Исмаила Бердиева о женском обрезании, которые были восприняты серьезно и породили один из самых резонансных скандалов во всей религиозной сфере.
Впрочем, у КЦМСК были не одни только проблемы. Крупнейшие муфтияты этой организации – дагестанский и чеченский – свое влияние укрепили. Чеченцы смогли провести в Грозном солидную богословскую конференцию с результатом в виде антиваххабитской фетвы, а ДУМ Дагестана организовало широкое празднование Мавлида (дня рождения пророка Мухаммеда) по всей стране, направив представителей в десятки регионов. Этот муфтият окончательно вышел за пределы своей республики и создал сеть «просуфийских» общин по всей стране, став по факту еще одним федеральным мусульманским центром.
Для ЦДУМ прошедший год ознаменовался рядом болезненных потерь: из этой организации вышли санкт-петербургский, сургутский и пензенский муфтияты, а также ДУМ Сибири. Суммарное число общин оказалось не слишком велико – порядка 100, но стратегическое значение этих структур и сам факт выхода стали серьезным ударом по старейшей мусульманской организации России. Созданное в конце 2016 года и объединившее вышеупомянутые муфтияты ДСМР стало прямым конкурентом ЦДУМ и сейчас для него представляет гораздо большую угрозу, чем Совет муфтиев России.
Структуры Равиля Гайнутдина – Совет муфтиев России и ДУМ РФ по итогам 2016 года оказались в минусе. Конечно, восстановление отношений с Турцией серьезно приободрило СМР, однако чрезмерная лояльность Гайнутдина в отношении турецкого президента Реджепа Эрдогана находит все меньше понимания у внешнеполитического ведомства России. По информации автора статьи, сотрудничество Совета муфтиев и МИД России вообще свелось к минимуму из-за неконструктивной позиции структуры Гайнутдина, представители которой, например, продолжили дружеское общение с объявившим России джихад катарским богословом Али Карадаги. Аналогично не вызвали радости у властей и попытки СМР сначала саботировать принятие «Грозненской фетвы», а затем нейтрализовать ее своим богословским документом. Эта «война фетв» противопоставила Равиля Гайнутдина большинству других муфтиев России и резко ухудшила отношения с чеченцами. «Грозненская фетва» вскрыла серьезную проблему и внутри СМР: его крупнейший муфтият – ДУМ Республики Башкортостан – эту фетву поддержал, чем продемонстрировал демонстративное неподчинение лидеру централизованной организации.
По другим направлениям дела у Равиля Гайнутдина не складывались: самый масштабный после расширения московской Соборной мечети строительный проект «Муслим-сити» в Уфе был сорван, еще три имама его организации получили судимости, один был объявлен в розыск, а муфтий Свердловской области Альфрид Мустафин пополнил список предполагаемых экстремистов Росфинмониторинга. Кстати, в Свердловской области по линии СМР было создано еще два муфтията, что довело их общее число до рекордных семи. Появление ДСМР не оттянуло у СМР столько же общин, сколько у ЦДУМ, но урон нанесло не меньший – усиление муфтия Крганова очень опасно для Равиля Гайнутдина, главным козырем которого был именно монопольный «столичный» статус.
Таким образом, по итогам прошедшего года в мусульманском сообществе России выстроилась новая конфигурация центров силы, которая пока является самой сложной за весь период наблюдения. Длящийся уже четверть века конфликт Гайнутдина и Таджуддина уходит в прошлое и перестает быть главным катализатором трансформаций административно-территориального поля российской уммы, в котором сформировалось уже почти 100 централизованных организаций. Новое поколение мусульманских лидеров, – 40- и даже 30-летних заявляет о себе все громче, однако и «старая гвардия» на пенсию уходить не спешит. Да, внутримусульманский раскол будет преодолен еще не скоро, однако прежней опасности он не несет – исламисты уже не смогут воспользоваться этой раздробленностью для дискредитации традиционного ислама и захвата власти в умме. За прошедшие три года по ним были нанесены эффективные удары, которые за редкими исключениями позволили не только радикально уменьшить террористическую угрозу, но и маргинализировать носителей порождающих ее идей. По итогам 2016 года на повестке дня стоит вопрос запрета ваххабизма, а не диалога с его приверженцами.
