Путин обменял Гавану на Афон

Путин готов поддержать и греческое государство, и греческое православие (слева – президент Греции Прокопис Павлопулос, справа - протоэпистат Святой горы Павел Лавриот). Фото Reuters

Президент России Владимир Путин и патриарх Московский и всея Руси Кирилл 28 мая с.г. возглавили торжества в честь 1000-летия русского присутствия на Афоне. Для российского президента это был также и политический визит: днем ранее он встречался с греческими государственными деятелями и обсуждал с ними деловые вопросы. Однако ни для Путина, ни для Церкви, ни для представителей монашеской республики афонское мероприятие не было простым проявлением благочестия, гостеприимства, «исторической памяти» и так далее.

По непонятным причинам никто с самого начала не обратил внимания на то, насколько странным является само выражение «русское присутствие» в связи со святым местом. Заимствовано оно, очевидно, из лексикона политиков: речь идет обычно об «историческом» присутствии какой-нибудь страны где-либо, которое дает ей некие права на участие в культурной и политической жизни региона. Отдел внешних церковных связей (ОВЦС) РПЦ впервые использовал его в 2014 году в связи с организацией выставки «Русское присутствие на Святой земле» в Иерусалиме и с тех пор придерживал до удобного случая. Что касается Афона, то этот полуостров расположен в Греции, а церковно управляется Константинопольским (Вселенским) патриархатом.

В отношении афонских монахов к Путину не просматривается ничего большего, чем дань дипломатии. Во время богослужения в храме Успения Пресвятой Богородицы в Карьесе, административном центре монашеской республики, ему было предложено почетное архиерейское место. Однако вопреки утверждениям русскоязычных СМИ это не был «трон византийских императоров», над ним не развевались российский и византийский флаги (см. «НГ» от 30.05.16), а размещенный на три ступеньки ниже Путина греческий чиновник – это не президент Прокопис Павлопулос, а министр иностранных дел Никос Коциас. В некоторых оценках путинского визита звучали упреки в адрес монахов, что они якобы поставили лидеров стран в неравные условия во время церемонии. В своем приветствии президенту России протоэпистат (глава исполнительной власти на Афоне) Павел Лавриот затронул ряд тем, которые, вероятно, должны были прийтись российскому лидеру по душе: упомянул о зловредном турецком владычестве, из-за которого многие греки вынуждены были бежать в Россию, и о борьбе с международным терроризмом. Однако ничего, что свидетельствовало бы о преклонении «хитрых греков» перед Путиным или о том, что они предпочитают Россию Евросоюзу, никто не сказал и не сделал.

Первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин заявил «НГР», что этот визит был нужен не столько президенту, сколько патриарху Кириллу. «Я бы не делал из этого визита выводов о каком-то персональном отношении афонитов к Путину, – полагает эксперт. – Я думаю, что этот визит был важен для другого его участника – для патриарха, и что это был своего рода ответный жест со стороны российского президента. Патриарх сделал свой ход, когда состоялась его встреча с папой Римским Франциском в Гаване, важная в первую очередь для российского государства, потому что России нужен был международный игрок, который с пониманием отнесся бы к его операции в Сирии, в связи с которой ее очень сильно критиковали». «Совместным с патриархом визитом на Афон президент показал, что относится к нему уважительно и поддерживает его, – продолжает Макаркин. – Афон известен как монастырское сообщество, в котором исконная православная вера хранится в неприкосновенности. Своим визитом они хотели сказать, что Россия – это тоже опора православия, страна традиционных ценностей, нравственности и морали».

Другой точки зрения на цели и смысл поездки президента придерживается член научного совета Московского центра Карнеги Алексей Малашенко. В комментарии «НГР» он заявил, что это «был визит не на Афон, а в Грецию по сугубо политическим делам». «Из Европы уходить нельзя, но как там оставаться – непонятно. С точки зрения Путина, Греция – пример страны, в которой можно задержаться и наладить отношения. Это был абсолютно светский визит, но ехать в Грецию и не заехать на Афон – просто невозможно. И давайте будем снисходительны к Путину – следует допускать, что он все-таки верующий человек. Он верующий, президент, русский, православный – паломничество было абсолютно объективным и неизбежным», – считает Малашенко.

Со стороны патриарха Кирилла, весь проект торжественного визита был своего рода заявлением о том, что подобно тому, как русское православие издревле играло принципиальную роль в истории Афона, так и Москва должна играть одну из двух первых скрипок на грядущем Всеправославном соборе, который пройдет 18–27 июня на острове Крит. В своей проповеди, произнесенной в стенах афонского Свято-Пантелеимонова монастыря, патриарх Кирилл заявил, что Святая гора «дает нам образ вселенского православия», призвал монахов не разрушать его, являя собой «икону единства православия», и тут же напомнил им о роли русского монашества в становлении такого положения дел.

Однако помимо этого слова главы РПЦ – еще и плохо завуалированный упрек монахов в разномыслии. Напомним, что в марте-апреле с.г. шесть афонских монастырей направили в Священный кинот (управляющий сообществом монастырей) открытые письма с протестом против обсуждения ряда вопросов, а три из них – Великая лавра, Ватопед и Кутлумуш – уже в мае пригрозили перестать поминать Константинопольского патриарха, если их требования не будут выполнены (подробнее в «НГ» от 20.05.16). Очевидно, что поведение афонцев нельзя назвать образцовым, и московский патриарх опасается, что в этот поток критики внесут свой посильный вклад и монахи из России и Украины.

Что касается негласной конкуренции между Московским и Константинопольским патриархатами и возможности сближения Афона с РПЦ, слишком тесного, по мнению Константинополя, то эти процессы следует вынести за скобки. Разумеется, Вселенский патриархат изначально не одобрял размах торжеств и рассчитывал пустить русских на свою каноническую территорию лишь в октябре, но в итоге пошел на уступки. Алексей Макаркин полагает, что между Церквами «была определенная система договоренностей, которая позволила Константинополю председательствовать на Соборе, а Москве – заблокировать те документы, которые для нее неприемлемы: о календаре, диптихе и новых автокефалиях».

Визит Путина и патриарха Кирилла на Афон представляется зеркальным отражением встречи в Гаване, которая имела скорее символический смысл, а ее содержание оказалось вторичным. В президентском паломничестве на Святую гору проявлены те же проблемные точки церковной и государственной политики: потребность российского государства и русского православия в легитимации со стороны Европы, желание патриарха Кирилла доиграть последние ходы перед Всеправославным собором и тем самым «догнать» Вселенского патриарха, который видится с папой почти каждый год и на Афон приезжает как хозяин, а не как гость.