Московский Патриархат продолжает диалог с Европой

Вполне возможно, что, кроме РПЦ, некому будет говорить Европе о российском консерватизме. Фото Reuters

Российская Федерация готовит решение по поводу своего членства в Парламентской ассамблее Совета Европы. Как известно, на сессии ПАСЕ 10 апреля делегацию нашей страны лишили права голоса из-за ситуации вокруг Крыма. Однако в Парламентской ассамблее есть представительство общественной организации, которую косвенно связывают с Москвой. Речь идет о Русской Православной Церкви. На вопросы ответственного редактора «НГР» Андрея МЕЛЬНИКОВА об особенностях работы в ПАСЕ отвечает представитель Московского Патриархата при Совете Европы в Страсбурге игумен Филипп (РЯБЫХ).

– Отец Филипп, в каком формате работает представительство РПЦ в ПАСЕ?

– Оно работает в формате института гражданского общества. Его вес определяется авторитетом Русской Церкви, имеющей многочисленных членов в различных европейских странах. На деле это означает, что церковное представительство при Совете Европы устанавливает и поддерживает диалог с депутатами – членами ПАСЕ из различных стран Европы, а также принимает участие в дискуссиях и мероприятиях, организованных депутатами ПАСЕ на полях основных сессий этой организации.

– В чем отличие от статуса представительства государства?

– Это отличие существенно. Не забывайте, что членами Совета Европы могут быть только государства. Только их представители принимают решения в этой организации. ПАСЕ – это один из органов Совета Европы, который существует для диалога законодателей со всей Европы. Представительство какой-либо религиозной или общественной организации может быть в данном случае лишь участником неформального диалога с членами ПАСЕ. Эта работа подобна взаимодействию организаций гражданского общества с депутатами на национальном уровне в демократическом обществе. Обычно неправительственные организации, вступая в диалог с парламентариями, стремятся донести до них свои проблемы, идеи или опыт. В Совете Европы действия нашего представительства схожи с работой классической неправительственной организации, вступающей в диалог с депутатами.

– Какие задачи перед вами стоят?

– Когда в 2004 году представительство в Страсбурге было создано, то Священный Синод нашей Церкви уполномочил его представлять позицию Московского Патриархата в Совете Европы. В своей программе деятельности мы не зависим от каких-либо внешних идеологических влияний, а основываем ее на православной духовной традиции. Для работы представительства очень важны два церковных документа – «Основы социальной концепции» 2000 года и «Основы учения о достоинстве, свободе и правах человека» 2008 года. Большое значение для деятельности представительства также имеют заявления и другие документы руководства нашей Церкви по актуальным проблемам.

Могу назвать несколько основных направлений работы. Это отстаивание свободы на религиозные и нравственные убеждения. Еще большое направление – это защита прав религиозных общин на участие в общественной жизни в согласии с традициями и историей каждой конкретной страны. Отсюда вытекает необходимость уважения чувств верующих и религиозных символов в публичном пространстве. Например, после волны различных перформансов в христианских храмах некоторых европейских столиц ПАСЕ приняла резолюцию «Защита прав человека, касающихся религии и убеждений, и защита религиозных общин от насилия». В ходе разработки и обсуждения проекта этой резолюции наше представительство проводило встречи с депутатами и экспертами, включенными в работу над ней. Кроме того, оно приняло активное участие в семинаре «Защита религиозной свободы в Европе сегодня», который прошел в преддверии принятия вышеназванной резолюции в ПАСЕ.

– Вопрос о смертной казни входит в число приоритетных? Какова позиция РПЦ по этой проблеме? Некоторые политики в нашей стране считают, что мораторий на смертную казнь обусловлен сотрудничеством России с Европой, а не ее «цивилизационным кодом».

– Совет Европы придает большое значение вопросу о смертной казни. Но я бы не сказал, что он как-то особенно обсуждается на фоне других тем. Среди верующих людей есть разное отношение к этому наказанию. Очень авторитетным является отношение Достоевского, опиравшегося в своей позиции на православное мироощущение и определенный жизненный опыт. Официальную позицию нашей Церкви на этот счет можно найти в «Основах социальной концепции».

– Связывает ли Церковь вопрос о смертной казни с участием того или иного государства в работе европейских структур?

– Ни одна из религиозных организаций не участвует в решении вопроса о членстве той или иной страны в Совете Европы. Критерии и условия членства устанавливаются государствами – членами европейских институтов.

– Все ли депутаты выражают заинтересованность в диалоге с представителями РПЦ? Или есть парламентарии, игнорирующие делегатов РПЦ? Если есть, то из каких стран?

– Давайте будем реалистами. Все депутаты объективно не могут выражать заинтересованность в диалоге, так как некоторые из них придерживаются диаметрально противоположных христианству точек зрения. Это могут быть люди из разных делегаций, не исключая российской.

– Сталкивается ли представительство РПЦ в ПАСЕ с трудностями в последнее время?

– Каких-то новых трудностей не возникало за последнее время, кроме тех, которые регулярно испытывает, наверное, любая некоммерческая организация: дефицит кадров и финансовой поддержки. Мы не получаем государственного финансирования, а существуем на очень скромный бюджет.

Но есть еще одна устойчивая трудность. Совет Европы демонстрирует, с одной стороны, большую открытость к диалогу с традиционными религиозными общинами Европы. Так, в 2008 году Комитетом министров этой организации утверждена «Белая книга» по межкультурному диалогу. В этом документе декларируется необходимость развития религиозного измерения межкультурного диалога. Однако пока эти идеи остаются слаборазвитыми во многом потому, что некоторые страны придерживаются дискриминационных взглядов в отношении участия религиозных общин в дискуссиях об общественном развитии и основополагающих ценностях общественной жизни. На мой взгляд, именно это устаревшее убеждение мешает полноценному развитию открытого диалога Совета Европы с традиционными религиями нашего континента.

Это притом, что мы живем во французском регионе – Эльзасе, где успешно действует система конкордата, то есть активного взаимодействия государства и религиозных общин во имя общественного блага, которой нет в остальной Франции. Здесь в школах преподается религия, в больницах, армии и тюрьмах есть капелланы, а государство платит священникам зарплаты и содержит культовые сооружения традиционных для этой местности религий. По сути, это та система, к которой сегодня пришла Россия.

– Представительства каких религиозных организаций есть еще в ПАСЕ?

– В работе ПАСЕ могут участвовать только депутаты, а любые другие организации могут быть экспертами, советниками или соорганизаторами совместных с депутатами мероприятий и проектов. С членами ПАСЕ ведут диалог очень многие религиозные общины и неправительственные организации (НПО), основанные на религиозных убеждениях. Например, тут работают католические, протестантские, мусульманские и иудейские НПО. Только одна религиозная организация имеет официальный статус в Совете Европы – это Католическая Церковь, и то только потому, что она существует в виде государства Ватикан. Именно это позволяет ей обладать статусом постоянного наблюдателя при Совете Европы.

– Сотрудничает ли представительство РПЦ с представительствами других религиозных организаций?

– У представительства сложились очень тесные отношения с миссией Ватикана в Страсбурге, так как наши Церкви занимают общую позицию по многим общественно значимым вопросам. Более всего сегодня Церкви беспокоят новые подходы к человеческой природе, которые пробивают себе дорогу в Совете Европы и которые все меньше связываются с естественными законами, а все более основываются на фантазиях и желаниях. Прежде всего это касается отношения к началу человеческой жизни и ее концу. Эксперименты с человеческими эмбрионами, аборты, эвтаназия, а теперь еще в Бельгии эвтаназия и для несовершеннолетних, разрушают принцип священности жизни, может, даже больше, чем существование смертной казни.

Сегодня общество пускается в опасные эксперименты с половой идентичностью. Некоторые предлагают отказаться от восприятия пола как природной данности и перевести ее, в том числе законодательно, в область свободы выбора. Французское Министерство образования даже предлагало отказаться в воспитательном процессе от понятий «мальчик» и «девочка», чтобы не навязывать детям определенную половую идентичность. Еще один удар наносится по естественной семье. Правом заключать браки в некоторых европейских странах уже наделены люди одного пола. Постепенно их сторонники требуют изъятия понятий «мама» и «папа» и замены их на понятия «родитель 1» и «родитель 2». Следующий этап – это законодательное признание инцеста, браков с несовершеннолетними, возможно, с несколькими партнерами или животными одновременно.

Семейные узы также подвергаются эрозии с законодательным разрешением различных форм искусственного зачатия и рождения детей вне естественного союза мужчины и женщины. Активно вводится суррогатное материнство, и тем самым дети превращаются в товар. Некоторые либеральные силы добиваются разрешения смешанного родительства, когда в результате манипуляций с половыми клетками биологическими родителями могут оказаться трое или более человек. Искусственно «возвышаются» права ребенка в ущерб правам родителей, а арбитраж в отношениях «дети–родители» передается уполномоченным органам ювенальной юстиции, которые имеют право изымать детей из семей.

Еще следует сказать об исследованиях по улучшению человеческой природы. С новыми технологиями воскресает однажды уже запрещенная евгеника, то есть желание с помощью определенных манипуляций получить те или иные улучшенные биологические характеристики зачатого человека.

Идет, без преувеличения, фундаментальная переделка европейской цивилизации, ее принципов гуманизма не только христианского, но и светского, на основе которых строилась Европа в течение веков. Здесь, в Совете Европы, уже принято и принимается немало документов в этом направлении. Некоторые страны Европы становятся активными сторонниками подобных изменений.

– Насколько важно для РПЦ участие в работе европейских организаций?

– В этой работе есть смысл. Совет Европы все чаще рассматривает вопросы, напрямую затрагивающие условия жизни верующих людей, а также такие фундаментальные понятия, как «человек», «жизнь», «семья». Эти категории одновременно являются неотъемлемой частью любого религиозного послания. По моему мнению, демократическая процедура разработки и принятия таких решений должна обязательно предусматривать серьезную консультацию с религиозными организациями. Например, Страсбургский суд в свое время принял решение о запрете размещения распятий в государственных школах Италии, не спросив мнения самих итальянцев. Тогда это вызвало бурную реакцию всех христиан Европы. Затем благодаря позиции нескольких стран, в том числе и России, это решение было отменено. Недавно была принята резолюция ПАСЕ с призывами запретить в Европе обрезание детей по религиозным основаниям. Это вызвало резкую реакцию иудеев и мусульман. Мне кажется, что было бы проще провести консультации с религиозными организациями перед тем, как принимать решения по подобным вопросам. Тогда было бы больше согласия на нашем континенте.