Владислав Мальцев
Управлять Церковью – непростая задача, но еще сложнее реформировать огромную религиозную организацию. Фото Reuters
Пять лет назад, 1 февраля, прошла интронизация Патриарха Кирилла. Наверное, можно сказать, что эти годы уже составили эпоху в истории Русской Православной Церкви – резко увеличилось число ее епархий и епископов, приняты новые приходской и церковный уставы. Церковь стала влиятельным публичным игроком на общественно-политической сцене. И при этом – фигурантом целого ряда громких публичных скандалов. О том, как изменилась за прошедшие пять лет и Русская Православная Церковь, и, в свою очередь, сам Патриарх Кирилл, приступивший к реальному воплощению своих замыслов, размышляют священнослужители, политологи и писатели.
Протоиерей Всеволод ЧАПЛИН, председатель Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества Московского Патриархата
Русская Православная Церковь стремительно становится одной из наиболее влиятельных религиозных общин мира. Ее социальное учение наиболее разработано, уступая, пожалуй, только католическому в своей достроенности, самостоятельности и объеме. Она стремится изменять к лучшему жизнь разных обществ и народов.
Церковь стала одной из немногих крупных религиозных общин, которые принимают свои решения – богословские, мировоззренческие, кадровые и многие другие – абсолютно самостоятельно, не поддаваясь ни публичной дрессировке, ни чьим-либо окрикам и посулам. Все это, конечно, в значительной степени происходит благодаря тому, что у нас есть Патриарх, который имеет опыт жизни и деятельности в самых разных контекстах – от советского периода гонений до мировых религиозных и общественных процессов. Не будем забывать, что он около 40 лет был причастен ко всем центрам принятия решений по глобальной общественной повестке. Есть у него и опыт диалога с государством, как доброжелательным, так и настроенным на гонения и ограничения. Есть опыт жизни в Москве и провинции. Благодаря всему этому опыту и мощному уму этот человек может отвечать на самые сложные вызовы, которые оказались не по зубам многим лидерам других религиозных общин и большинству политиков.
Что касается его личности, то, конечно, изменения произошли. Конечно, груз ответственности, необходимость удерживать вместе столь разных людей повлияли на этого человека. Он стал гораздо больше прислушиваться к людям, к их разным суждениям. Он стал отвечать на вызовы и неприятные известия не так, как это обычно делает любой из нас, – встречным потоком контраргументов, – а говоря что-то предельно мягко в проповеди, иногда совсем уж мягко людям в личном общении. Ну и, конечно, он стал мудрее, потому что столь большая ответственность учит не только человеческой, но и Богом данной мудрости. Как он много раз говорил за последние годы, я – человек, у которого для себя почти не может оставаться времени. Крест патриаршества может оценить только тот, кто его несет.
Алексей МАКАРКИН, заместитель генерального директора Центра политических технологий
Церковь стала, во-первых, более активной в отстаивании консервативных ценностей. Во-вторых, отличной от представлений о ней значительной части интеллигенции. Вот здесь произошел достаточно серьезный разрыв.
Алексий II старался не обострять ситуацию, понимая, что в Церкви есть разные верующие – одни более либеральные, другие более консервативные. Он поддерживал хорошие отношения с государством, но при этом себя не отождествлял с властью.
Когда Кирилл только возглавил Церковь, в обществе было популярно представление о нем как о реформаторе. Интеллигенция рассчитывала, что будут изменения, Церковь будет адаптироваться к современности. Реальность оказалась совершенно иной.
Дело в том, что те люди, которые составляют опору Церкви – практикующие верующие, то есть те самые бабушки, которых мы видим в храмах, – не принимают изменений, они ориентированы на консерватизм. А те, кто выступает за изменения, для них, за редким исключением, Церковь – часть жизни, но далеко не самая главная. Соответственно, Кирилл за время своего патриаршества стал более консервативным, больше ориентируется на тех, кто постоянно ходит в храмы.
Еще один важный момент – его отношения с властью. Кирилл отождествляет себя с ней значительно больше, чем его предшественник на посту Патриарха. Во время выступлений оппозиции в 2011–2012 годах Церковь после некоторой паузы активно поддержала власть. Это также привело к тому, что либеральная интеллигенция стала более негативно относиться к Церкви. Если раньше у нее был интерес – иногда отстраненный, иногда вполне благожелательный, то сейчас идет отторжение. Но поскольку либеральная интеллигенция, или «креативный класс», можно по-разному называть ее, составляет лишь небольшую часть населения страны, то внешне это ситуацию в Церкви не изменило. Кто ходил в храмы, те и продолжают ходить, храмы по-прежнему заполнены по большим праздникам.
Скандалы, которые активно обсуждаются в Интернете, – часы и квартира Патриарха или недавние разоблачения протодиакона Андрея Кураева – практически не влияют на большинство прихожан и достаточно слабо влияют на общество. Практикующие верующие считают, что это все искушение от лукавого, и игнорируют всякую разоблачительную информацию.
Если же говорить об обществе в целом, то оно рассматривает Церковь с двух позиций. С одной – как исторический патриотический институт, часть национальной идентичности, важную ввиду наступившего после падения коммунизма идеологического вакуума. С другой – как силу, с которой не надо конфликтовать, потому что это может как-то «припомниться» в загробном мире: общество у нас светское, но абсолютное большинство считает, что «что-то там за гробом есть». В связи с этими соображениями критика и разоблачения РПЦ за пределами интеллигентских кругов малопопулярны.
Когда власть провозгласила смену идеологического курса на консерватизм, то Церковь активно включилась в эту работу, через своих спикеров и самого Патриарха. Адаптацию к современности и диалог с интеллигенцией Церковь отвергла не только потому, что она хочет быть ближе к власти – это упрощенное понимание, – сколько потому, что в Патриархии, очевидно, считают, что аналогичный опыт протестантов и католиков в Западной Европе и Америке носит негативный характер: несмотря на все шаги навстречу обществу, число прихожан все равно сокращается. Адаптация к современности, считают в Церкви, приведет к потере идентичности и снижению влияния, так как в современном обществе влияние религиозных организаций вообще снижается. Был выбран другой вариант развития – максимальная поддержка консерватизма, как в политике государства, так и собственного, и опора на уже воцерковленных, на тех, для кого Церковь является безусловным авторитетом. Это хорошо видно, например, в недавнем заявлении Патриарха о том, что отрицающие подлинность Даров волхвов совершают грех.
Алексей МАЛАШЕНКО, член научного совета Московского центра Карнеги
Когда Кирилл стал Патриархом, с ним было связано много ожиданий, которые не оправдались. От него ожидали большей самостоятельности от государства. Русская Церковь выстрадала возможность независимости от власти, откровенной и честной позиции в общественном пространстве. Это возможность не была использована.
От него ожидали, что он будет прежде всего религиозным деятелем, как предыдущие Патриархи. А он оказался в большей степени политиком. Многие воспринимают его из-за участия в политических кампаниях именно как члена истеблишмента, примерно на уровне первых замов премьер-министра. Благодаря этому он вернул Церкви возможность участия в выработке национальной идеологии. Другое дело, что участие Церкви как религиозной организации оказалось чрезмерным, как и публичная деятельность ее официальных спикеров по общественно-политическим вопросам.
Из-за политической амбициозности Патриарха не удалось сохранить единство внутри Церкви, в которой наличествуют представители разных идейных направлений. На мой взгляд, сегодня в Церкви происходит раскол на несколько частей, пока что малозаметный. С одной стороны, интеллигенция, разочарованная в Кирилле. С другой стороны – что называется, простой народ, для которого важнее всего привозимые сейчас с Афона реликвии. А где-то посередине – разумные традиционалисты-прагматики, которые не всегда понимают логику действий Патриарха и его окружения.
Виктор ЕРОФЕЕВ, писатель
С Патриархом Кириллом связывалось большое количество надежд у той части общества, которую принято называть продвинутой, креативной. Действительно, нам необходимо православие, которое как-то рифмуется с XXI веком. Со всех сторон несся трубный глас о том, что он такой прогрессивный, прозападный, экуменист и т.д. И все получилось, как часто бывает в России, наоборот.
Мне кажется, стремление Патриарха обвенчать Церковь с государством привело к повторению советского времени, когда говорили: куда ни глянь – все вянет. Государство посмотрело на Церковь как на свою «подругу», и Церковь завяла. В Церкви со страшной скоростью стали развиваться все элементы мракобесия, какого-то средневекового оскала. Она стала чудовищно репрессивной, что показало уголовное дело против участниц Pussy Riot.
Церковь предпочла общечеловеческим ценностям свои собственные, тем самым наметив раскол в обществе. Посыпались и скандалы, связанные уже с какими-то материальными ценностями или аморальными вещами, – это и скандал с часами Патриарха, и недавний «голубой скандал» и т.д.
То ли Церковь решила сама себе испортить таким образом репутацию, и это такая сознательная духовная провокация, что несколько сомнительно, – то ли Церковь просто не собрала в себе интеллектуальных, идеологических сил, чтобы быть на уровне поставленных перед ней проблем.
Людмила УЛИЦКАЯ, писатель
У РПЦ тысячелетняя история, и если рассматривать с исторического расстояния, она мало изменилась за последние пять лет. Были у нее и более позорные времена – сейчас староверов не жгут, пятидесятников не преследуют и даже католическое вероучение почти совсем перестали считать «латинской ересью». А сейчас – маленькие накладки: ну набросилась на трех чересчур артистичных девчонок, которые площадки перепутали. Бог простит! И тех, и других, и третьих.
Как изменился за эти годы Патриарх? Не могу знать. Я никогда не была знакома с ним. Ну, с часами произошла неувязка, с изобильной пылью от соседей – с каждым может случиться. Он свое дело исправно исполняет – Церковь процветает, новые храмы строятся, катехизация идет с большой силой. Думаю, что все это будет способствовать христианизации России. Или нет – это как Господь усмотрит. n
