Владислав Мальцев
Делает ли духовный труд свободным?
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)
В резиденции Патриарха в Чистом переулке 22 февраля было подписано соглашение о сотрудничестве между Русской Православной Церковью (РПЦ) и Федеральной службой исполнения наказаний (ФСИН) России. Скрепив своей подписью документ, Патриарх Кирилл отметил: «В настоящий момент мы переходим к очень важному этапу – формированию корпуса духовенства, призванного в качестве главной пастырской деятельности иметь попечение о заключенных. В целом ряде субъектов Федерации проходит сейчас такой эксперимент». Хотя официально соглашение о сотрудничестве не накладывает на подписавшие его стороны «никаких финансовых обязательств», в реальности, как сообщил в ноябре прошлого года председатель Синодального отдела по тюремному служению епископ Красногорский Иринарх (Грезин), в 16 исправительных заведениях ФСИН, где проходила в прошлом году апробация института «тюремных капелланов» (четыре колонии в Мордовии, три – в Камчатском крае, пять – в Вологодской и четыре – в Саратовской области), священники были оформлены на штатные должности в структуре местной администрации (пока это должности социальных работников), многим из них выделены квартиры по месту работы. Также ФСИН в соответствии с подписанным соглашением берет на себя, при «посильном участии» РПЦ, содействие строительству православных храмов и развитию религиозного образования в своих учреждениях.
Значение «тюремной миссии» Патриарх оценивает чрезвычайно высоко. По его словам, «в течение последних 20 лет Церковью велась работа во многих учреждениях, которые сегодня входят в юрисдикцию Федеральной службы исполнения наказаний, и если сравнивать с другими секторами социального служения Русской Православной Церкви, то, может быть, больше всего было сделано именно в этой области». Это подтверждает и имеющаяся статистика. Согласно официальным данным, размещенным на сайте ФСИН, по состоянию на 1 января с.г. в ее учреждениях содержалось 819,2 тыс. человек, для удовлетворения религиозных нужд которых открыто 523 храма и 705 молитвенных комнат. Согласно неоднократно озвученным в прошлом году представителями ФСИН данным, из 523 культовых сооружений – 471 православный храм, 40 мечетей, 9 буддийских дуганов, 3 католических храма; из 705 молитвенных комнат – 466 православных, 115 мусульманских, 64 баптистских, 49 пятидесятнических, 6 буддийских, 2 католических, 1 иудейская и еще 2 иных вероисповеданий. По данным епископа Иринарха, богослужения в этих православных храмах в 2010 году совершали 1100 священников, некоторые из них – на постоянной основе. Из 1578 религиозных общин, объединяющих 89.665 заключенных, 739 составляют православные, в которых состоит 73.117 человек. Из 275 действующих в местах лишения свободы воскресных школ – 265 православных, в которых обучается более 10 тыс. человек. Для сравнения: в Москве с населением около 11,5 млн. человек (предварительные данные переписи в октябре 2010 года), как сообщил на епархиальном собрании городского духовенства 21 декабря 2010 года Патриарх Кирилл, с учетом патриарших подворий в Московской области имеется 837 храмов, из которых лишь в 271 регулярно совершаются богослужения. В Москве, по его данным, несут служение 1150 священников, действует 226 воскресных школ, где обучаются 10 738 детей и 5738 взрослых. Как нетрудно убедиться при сравнении этих цифр, по всем показателям данные по количеству православных заведений среди 800 тыс. российских заключенных и 11,5 тыс. москвичей близки, хотя численность первых в 14,5 раза меньше! Как отметил в ноябре 2010 года епископ Иринарх, «благодаря работе тюремных священнослужителей за последние 10 лет в местах лишения свободы от 8% до 10% заключенных обрели веру в Бога», и этот показатель реально повысить до 20%, «если священнослужители будут активнее». 10–20% воцерковленных от общего числа населения – уровень, немыслимый для любой православной епархии РПЦ «на воле»!
В чем же, в свою очередь, состоит интерес администрации ФСИН? Это, во-первых, воспитательная работа священников с заключенными. Служители Церкви фактически в своем лице совмещают и социальных работников, и психологов. Как отметил в октябре 2010 года заместитель директора ФСИН Алексей Величко, в тех колониях, где имеется духовное окормление заключенных, «практически отсутствуют суициды», происходит «резкое снижение половых и дисциплинарных нарушений, почти 50-процентное сокращение дисциплинарных нарушений в тех учреждениях, где создан и функционирует тюремный приход». Об этом же в комментарии «НГР» сообщил и Михаил Одинцов, глава Отдела по защите свободы совести при аппарате уполномоченного по правам человека в России: «К нам поступают письма и от представителей администрации колоний, и от сидельцев, которые пишут, что появление молитвенной комнаты благотворно сказывается и на них лично, и на их окружении».
Во-вторых, как заявил 22 февраля глава ФСИН Александр Реймер, перед священниками «стоит не менее, а может быть, и более важная задача – ресоциализация лиц, находящихся в заключении», чтобы «человек, вернувшись в общество из наших учреждений, не совершал новых преступлений». Это включает, как указано в соглашении, «содействие... в том числе в трудовом и бытовом устройстве после окончания срока наказания». Заместитель главы ФСИН Алексей Величко на встрече с духовенством 24 февраля привел пример священника Алексия Острика из Воронежской епархии, работающего на постоянной основе в колонии строгого режима, где содержится 1600 рецидивистов. Священник организовал в колонии православную общину из 250 человек, а рядом с колонией – реабилитационный центр для бывших заключенных, с общежитием и устройством на сельхозработы. За три года через этот центр прошли около 700 освободившихся зэков, из которых лишь 14 в дальнейшем вновь совершили преступления.
Можно указать и на еще одну возможную функцию тюремных капелланов, которая хотя и не прописана в соглашении, но также уже успешно апробируется. Священникам предлагается выполнять функцию правозащитников, принимающих жалобы на администрацию от заключенных. Такое соглашение подписано 27 сентября 2009 года между ГУФСИН Ростовской области и местным отделением Правозащитного центра Всемирного русского народного собора, которое возглавляет благочинный Таганрогского округа РПЦ протоиерей Тимофей Фетисов. По словам Фетисова, «теперь священнослужителям будут передавать всю информацию о выявленных нарушениях прав заключенных, о случаях жестокого обращения. А мы, не вынося это на суд общественности, не делая из этого пиар какой-то политический или иной, будем решать проблемы конкретных людей». Подобную инициативу действующие правозащитники восприняли с удивлением. Михаил Одинцов отметил в комментарии «НГР», что «это какая-то намеренная или ненамеренная путаница. У священника есть строго определенные обязанности, и он должен заниматься своими делами, а выступать в функции правозащитника уже не его дело». «Меня несколько смущает такая ситуация, – говорит Одинцов. – У нас, и не только в нашем отделе, масса писем с жалобами от заключенных. Какой-то посредник, отрезающий нить связи заключенных с правозащитниками, не нужен». Впрочем, как пояснил «НГР» заместитель председателя Синодального отдела по тюремному служению иеромонах Григорий (Петров), за пределами Ростовской области «пока подобное не планируется и речь об этом не идет».
Наконец, еще один не прописанный в официальном соглашении аспект деятельности священников в местах лишения свободы. Иеромонах Григорий (Петров) отметил в комментарии нашему изданию, что «священник может выступить в качестве ходатая» об условно-досрочном освобождении (УДО) заключенного, которого он хорошо знает как прихожанина, даже в качестве «гаранта, который за него поручится» относительно поведения после освобождения. С этим можно сопоставить заявление 28 февраля главы Министерства юстиции Александра Коновалова (соглашение о сотрудничестве его ведомства с РПЦ подписано в 1999 году) о том, что ныне существующий механизм решения вопроса об УДО по представлению администрации колоний неэффективен. «Здесь большую роль нужно отвести структурам гражданского общества, которые должны получить постоянный, но оправданный доступ в места лишения свободы для постоянного контакта со спецконтингентом и последующего решения, что собой представляет заключенный, – считает Коновалов. – Их оценка способна если не полностью снять проблему коррупциогенности и необъективности в решении вопроса об УДО или помиловании, то по крайней мере серьезно разгрузить эту проблему и повысить объективность принятия таких решений». В качестве «представителей гражданского общества» он назвал в числе прочих и священнослужителей. Тремя днями ранее о необходимости радикально реформировать систему УДО заявил и глава ФСИН Александр Реймер.
