Александр Верховский
За рядового военнослужащего выбор веры сделает командир.
Фото Евгении Штоколовой (НГ-фото)
Президент Дмитрий Медведев 21 июля сделал два действительно важных заявления. Первое – о достижении компромисса относительно присутствия религии в школе и о скором начале эксперимента в 18 регионах. Второе – о необходимости «организовать работу на постоянной основе в наших Вооруженных силах священнослужителей, представляющих традиционные российские конфессии». Сказано это было не мимоходом, а на тематическом совещании, то есть мы имеем дело не с очередным «сигналом», а с принятым решением, пусть детали его воплощения пока еще и не продуманы.
Таким образом, государство на ближайшее время определилось по двум вопросам государственно-церковных отношений, по которым велось более всего дебатов в обществе и которые особенно важны для доминирующих религиозных организаций, в первую очередь – для Русской Православной Церкви. Решение Медведева как таковое – крупная победа РПЦ, так как до сих пор основной стратегией ее оппонентов было именно затягивание решения вопроса.
Масштаб победы, конечно, еще неясен, поскольку неизвестно, как пойдет «внедрение». Непонятны и многие детали.
Особенно это относится к так называемым капелланам (как штатные армейские священники будут называться, неизвестно). И сейчас в армии на более или менее постоянной основе служат – в церковном смысле слова – много священнослужителей (около тысячи – регулярно), в основном православных. Но они – не часть армии, их реальные функции зависят от их энтузиазма (а он не всегда велик: воинская часть – не лучший приход) и от отношений с начальством. Что и как изменится теперь, неизвестно. Когда изменится – тоже неизвестно. Как избежать религиозного принуждения в таком месте, как Российская армия, – очень трудно представить.
Ясны пока только два параметра. Первый – государство готово вложиться деньгами и ресурсами в присутствие доминирующих религиозных организаций в армии, причем на федеральном уровне, а не на местах, как раньше. Для РПЦ как основного бенефициара затеваемой реформы это очень важно – своими силами направить должное количество священников в войска и удержать их там весьма проблематично.
Второй – твердо сказано про священнослужителей именно «традиционных религий». И судя по тому, что в школе будут самостоятельно представлены именно православие, ислам, иудаизм и буддизм, а в армии никого другого до сих пор не было, именно эта «четверка» получит официальный привилегированный статус в армии. А ведь такого до сих пор не было! Это только на уровне обыденной речи у нас якобы есть четыре «традиционные религии», а в законе и слов-то таких нет, и нигде в нормативной базе, соответственно, до сих пор «четверка» не выделялась.
Короче говоря, если президент свое решение не пересмотрит (пусть в какой-то неявной форме), то надо будет констатировать, что Дмитрий Медведев оказался куда решительнее Владимира Путина в приближении избранных религиозных организаций к власти. Применительно к армии речь будет идти также о закреплении идеологической роли РПЦ, так как фактически в частях должен появиться институт параллельных «воспитателей». В обществе в целом РПЦ такую роль играть не может, но в армии дело идет именно к этому. Если в школе учащийся (скорее его родители) имеет возможность выбора в изучении между одной из четырех традиционных религий, а также между историей мировых религий и светской этикой, то в Вооруженных силах у рядового военнослужащего такой возможности нет! Как быть тем, кто, защищая Отечество, остается агностиком или атеистом? А как быть с 10% верующих в воинском коллективе, чтобы тем же традиционным иудеям или буддистам пригласить в свою часть раввина или муллу?
Решение по школе тоже нуждается в проработке деталей, но оно гораздо понятнее и не носит столь явного идеологического характера. Многолетний спор, что преподавать детям про религию, разрешился компромиссом между тремя подходами: конфессиональным, религиоведческим и, как бы это сказать, игнорирующим религию. Ученик сможет выбирать между ними, а внутри конфессионального – только внутри «традиционной четверки», хотя даже в церковной концепции, представленной в свое время митрополитом Климентом, «основы религии» допускались любой, лишь бы набиралось достаточно учеников. Наверное, компромисс как таковой надо приветствовать. Но следует также очень внимательно отнестись к деталям.
Религии и конфессии, не попавшие в «четверку», явно и грубо игнорируются; пока можно надеяться, что концепция будет в этом плане исправлена – сделана более открытой.
Несомненно, если в школе найдется лишь пара учеников, желающих изучать основы католицизма, учить их технически невозможно. Прежний проект РПЦ предлагал создавать в таких случаях межшкольные группы, но не везде окажется возможным и это. У государственной машины в обозримом будущем не хватит ресурсов на малые меньшинства, так как и без них внедрение нового образовательного блока будет упираться в первую очередь в нехватку ресурсов, начиная с подготовки учителей. Но не обижать заметные группы учеников вполне возможно.
Сама идея «духовно-нравственного воспитания» является продуктом компромисса: ради того, чтобы рассказы о религии как-то присутствовали в школе, пришлось вводить уроки светской этики. Хотя всегда считалось, что этике надо учить не на отдельных уроках, а в ходе всего учебного и внеучебного процесса. Такие уроки вряд ли окажутся удачными. А на «религиозных» уроках учить будут, разумеется, не только специфической православной или буддистской морали, а всему комплексу знаний о религии (об одной или о многих). Равноценной альтернативой были бы скорее уроки философии, но какой философии возможно и нужно учить школьников – это тема отдельного разговора.
Само собой, качество преподавания будет во многих случаях ужасным. И довольно странным выглядит решение президента начинать эксперимент сразу в 18 регионах: откуда возьмется сейчас столько учителей? И где учебники? По истории религий есть, а по конфессиям откуда они возьмутся? Кто их будет утверждать? Низкое качество преподавания – неизбежное зло, но его надо хотя бы постараться минимизировать, а в такие сроки это нереально.
Многие беспокоятся о том, как будет реализовываться принцип добровольного выбора. И не зря. Тут многое зависит от активной позиции родителей. В Белгороде они победили даже губернатора. Правда, в иных регионах, например на Северном Кавказе, свободу выбора отстаивать куда труднее.
И, наконец, совсем непросто будет добиться того, чтобы в школе давали знания о религии, но не вели религиозное обучение, не совершали обряды. Во многих случаях этого невозможно будет добиться. Надо все время напоминать учителям и властям, что классы делятся, допустим, не на православных, мусульман и неверующих, а на детей, которые интересуются больше православием, исламом или светской этикой, и это никак еще не предопределяет их собственный религиозный выбор.
