Александр Кырлежев В уходящем году на "религиозно-общественном поле" России продолжались старые противостояния, а также возникали новые конфликты, принявшие характер затяжной позиционной войны.
Основные направления борьбы были связаны с событиями 11 сентября 2001 г. в США. Россия, вступив в международную антитеррористическую коалицию, одной из задач которой является противостояние исламскому экстремизму, не могла не озаботиться проявлениями подобного экстремизма у себя дома. Дело это, однако, оказалось хлопотным, поскольку область религиозной жизни чрезвычайно сложна, тем более когда речь идет о ее политическом измерении.
Проблема усугубляется тем, что в последние годы государственная власть, проявляя заметное внимание к религиозным организациям (поздравления к религиозным праздникам, участие в совместных мероприятиях, договоры о сотрудничестве), не смогла разработать последовательной религиозной политики и средств ее осуществления. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что такие попытки были. По заданию президентской администрации создавалась концепция государственно-конфессиональных отношений, но довести дело до конца чиновники, видимо, были не в состоянии. А между тем сейчас становится ясным, что религия - важный фактор внутренней и внешней политики.
"Исламский" фактор в российской политике оказался палкой о двух концах. С одной стороны, 11 сентября позволило провести параллель между "Аль-Каидой" и чеченскими сепаратистами (что подтвердил теракт в Московском театральном центре "Норд-Ост"), но с другой - исламский радикализм внутри страны продолжает оставаться постоянной головной болью. Попытка в борьбе с радикальными течениями - "импортированными" и в то же время вполне "внутренними" - опереться на лидеров так называемого традиционного российского ислама и одновременно консолидировать отечественное мусульманское сообщество пока не удалась. Долго готовившаяся конференция "Ислам против терроризма" по причине продолжающегося конфликта между руководителями крупнейших мусульманских религиозных объединений - даже после их совместного приема у президента - провалилась. Единого лидера, представляющего всех мусульман России, через которого можно было бы установить отношения с исламской общиной, как не было, так и нет.
Но и в христианском секторе религиозного пространства далеко до мира и единства. Конфликт между Московским Патриархатом и российскими католиками после учреждения в феврале католических епархий в России имел не только внутренний, но и внешний резонанс, усилив и без того острую конфронтацию с Ватиканом. Российский МИД по существу принял сторону Русской Православной Церкви, лишив виз католических священнослужителей-иностранцев, но так внятно и не объяснив свои действия. Все это стало дополнительным поводом для усиления антизападных и изоляционистских настроений в религиозной среде и обществе, что не вполне согласовывается с международной политикой нынешней администрации.
Таким образом, православно-католический конфликт продемонстрировал неспособность традиционных христианских конфессий России к конструктивному сотрудничеству. Его единственный орган - Межхристианский консультативный комитет - практически перестал существовать как раз в то время, когда российские протестанты обнаружили способность к консолидации.
Во многих странах и регионах мира существуют Советы Церквей. Их задача заключается в налаживании добрососедских отношений между разными христианскими конфессиями и деноминациями. Что препятствует тому, чтобы в России существовал и реально работал подобный координационный орган? Скорее всего весьма распространенное в православной среде неприятие любых форм экуменизма, который, как правило, отождествляется с проектом синкретического объединения религий. О религиозном мире и благе всего общества в данном случае не думают. Судя по всему, руководство РПЦ пока не может эффективно противостоять этой опасной тенденции. Если бы религиозные организации смогли найти пути и формы преодоления межобщинных противоречий, это было бы вкладом в создание в России гражданского общества.
Вместо этого наша самая многочисленная по числу приверженцев религиозная организация - Русская Православная Церковь, - кажется, сделала ставку на "единоличное" взаимодействие с государством (что порой выглядит как использование государства в своих целях).
Очередным поводом для того, чтобы говорить о попытках клерикализации государства и огосударствления Церкви, стала в уходящем году общественная дискуссия о преподавании религии в светской школе, прежде всего средней. Никто не спорит, что в какой-то форме знания о мировых религиях в образовательных программах должны присутствовать. Вопрос в том, что и как преподносить детям и юношеству. На него по-разному отвечают сторонники религиоведческого и конфессионального подходов.
Причина конфликта заключается в том, что Церковь выступает против постсоветской религиоведческой науки, уличая ее в скрытом атеизме, предлагая в качестве альтернативы не что иное, как конфессиональную интерпретацию религиозной картины мира. Программа предмета "Основы православной культуры", разосланная в виде рекомендации министром образования, вызвала протесты со стороны представителей светской общественности и других традиционных религий России.
Следует помнить, что, желая достичь религиозного мира, необходимо стремиться не только к соблюдению конституционных прав граждан, но и к балансу интересов различных общин. Но когда видный иерарх РПЦ публично заявляет, что Россия - это не многоконфессиональная, а православная страна с конфессиональными меньшинствами, это вряд ли способствует нахождению оптимального решения. Разумеется, православие - доминирующая конфессия в России и поэтому имеет право на определенные преимущества. Однако с точки зрения государственного строительства и общественного согласия приоритетной все же должна быть забота о благе всего населения страны. В этом смысле любые формы конфессиональной ангажированности опасны.
Это вполне осознается государственной властью, которая в лице своих чиновников пока не в состоянии проводить квалифицированный анализ конкретных форм религиозного экстремизма. Об этом свидетельствует просочившийся недавно в печать проект доклада Государственному совету "О совершенствовании деятельности государственных и общественных институтов по противодействию проявлениям религиозного экстремизма в РФ". Многие российские католики, протестанты и мусульмане увидели в этом документе необоснованные обвинения в свой адрес и не обнаружили в нем указаний на проявления экстремизма, прикрывающегося православием. Поскольку в составлении доклада не участвовали представители РПЦ, его можно счесть проявлением ревности не по разуму некоторых чиновников, которые исходили из лучших побуждений, но по существу "подставили" РПЦ.
Другим примером неквалифицированного анализа религиозной ситуации является итоговый документ конференции "Тоталитарные секты - угроза религиозного экстремизма", которая в середине декабря была проведена в Екатеринбурге полпредством президента совместно с Екатеринбургской епархией РПЦ. Озабоченность участников защитой прав человека в связи с деятельностью ряда религиозных и псевдорелигиозных новообразований "тоталитарного" типа можно только приветствовать. Однако, когда в список "угрожающих" религиозных направлений включаются практически все известные современные движения, в том числе существующие десятки лет, становится очевидным, что в данном случае конфессиональная агрессивность порождает неквалифицированный анализ.
Следует сказать, что существуют две главные проблемы, которые остались не решенными в уходящем году.
Первая - это отсутствие такой религиозной политики государства, которая учитывала бы как интересы всех религиозных организаций, так и интересы общества в целом, определенная часть которого остается нерелигиозной или религиозной "чисто символически". Государству следует наконец понять, что религия социально значима не только тогда, когда возникает опасность религиозно-политического экстремизма.
В минувшем году продолжалось обсуждение вопроса о необходимости создания единого государственного органа "по делам религий". Об этом, в частности, не раз говорили высокопоставленные чиновники, занимающиеся государственно-конфессиональными отношениями. Подобный федеральный департамент мог бы способствовать нормализации и развитию межконфессиональных и религиозно-общественных отношений. Нужно, однако, заметить, что создание такого органа ничего хорошего не "прибавит" (скорее "убавит"), если в нем будут работать "специалисты", не способные разобраться в реалиях современной религиозной жизни и соотнести их с реальными интересами российского общества и государства. В этом смысле можно понять опасения руководства РПЦ, которая пока выступает против создания подобного органа.
Вторая проблема касается способов саморегулирования внутренних отношений и разрешения конфликтов в религиозном пространстве России. Это проблема гражданской ответственности религиозных лидеров и их последователей. Уже пора перейти от противостояния (несмотря на получаемые от него политические и иные дивиденды) к взаимопониманию и взаимодействию, т.е. серьезно подумать об интересах государства и общества.
Существует позитивный пример деятельности Межрелигиозного совета России (МСР), объединяющего представителей православной, мусульманской, иудейской и буддийской общин. В этом году МСР добился значительных успехов: благодаря его усилиям религиозные организации получили существенные налоговые льготы. Разумеется, это касается только корпоративных интересов. Необходимо гораздо более активное и масштабное взаимодействие религиозных организаций России в области поиска взаимопонимания по основным социальным, культурным (в том числе образовательным) и этическим проблемам, волнующим российское общество. Чрезвычайно важной была бы инициатива содержательного диалога российских религий. А в контексте межрелигиозных связей было бы проще возобновить и развить диалог христианских конфессий России, по крайней мере традиционных.
Надо подчеркнуть, что в данном случае речь идет не об экуменизме или суперэкуменизме дурного толка, то есть о доктринальном смешении или организационном слиянии различных религиозных объединений, а о прагматическом взаимодействии, в том числе и о совместном противостоянии религиозному экстремизму разных мастей.
В противном случае именно государство будет вынуждено брать на себя функцию "управления" религиозными процессами. И чтобы не пришлось снова создавать печальной памяти времен коммунизма Совет по делам религий, необходимо добиться, чтобы реально работали иные "советы" - межхристианские и межрелигиозные, которые смогли бы взять на себя ответственность за "наведение порядка" и организацию сотрудничества в российском религиозном сообществе.
