Самая набожная страна

Повседневная жизнь в Индонезии неразрывно связана с проявлениями религиозности. Фото Reuters

95% индонезийцев убеждены в положительном влиянии религии на жизнь общества, говорится в отчете к ежегодному опросу общественного мнения под названием «Глобальный барометр надежды и отчаяния», который проводит ассоциация исследовательских агентств Gallup International. Возникает закономерный вопрос: почему эта цифра оказалась выше, чем в таких государствах, как, например, Саудовская Аравия или Иран, считающихся оплотами религиозности в современном мире?

Большинство населения Индонезии исповедует ислам суннитского толка. Количество последователей религии Пророка Мухаммеда в разных регионах колеблется от 85 до 98% населения. Однако этот ислам отличается от ближневосточного варианта большей мягкостью в силу удаленности Индонезии от центров исламского мира. Среди первых мусульман, ступивших на индонезийскую землю, были, конечно, и арабы, но были и персы, индийцы, турки. Каждая из народностей приносила собственный вариант ислама, который к тому же причудливо смешивался с автохтонными индонезийскими верованиями, породив уникальную амальгаму анимизма, буддизма, индуизма и ислама.

Но индонезийский ислам лишь на первый взгляд терпим и «всепринимающ». В мире много народностей и наций, которые были сформированы религией, и немного религий, которые были сформированы народом. Среди первых, конечно, немцы и голландцы, получившие мощный толчок к национальному развитию в результате Реформации, среди вторых же почетное место должны получить индонезийцы, хотя они, конечно, уступают пальму первенства евреям, создавшим идею-лонгселлер о богоизбранности народа.

Чтобы ответить на вопрос, почему 95% индонезийцев положительно оценивают влияние религии на жизнь общества, нужно окунуться в индонезийскую культуру и вспомнить историю этой страны. Индонезия – государство, хребтом которого является яванский этнос. Яванцев часто описывают как людей вежливых до подобострастия, уклончивых, умеющих угодить и нашим и вашим. Но это описание не совсем верно. По мнению индонезийского исламского теолога Азумарди Азра, яванцы могут быть прямолинейными до фанатичности. Однако настоящий яванец никогда не разъярится после того, как его интересы ущемили в первый раз, ведь у него есть несколько степеней непринятия обращения с ним: «не» (‘nga’), «не стоит» (‘ngalah’), «не надо» (‘ngalih’) и яростное «нет» (‘ngamuk’). Этим, кстати, объясняется и преобладание якобы мягких яванцев в рядах индонезийских исламских террористов.

В свете этого фанатичное следование исламу может быть рассмотрено как реакция на неприятие яванцами некой ситуации. Искать эту ситуацию долго не приходится – это глобализация, бич современного мира, больно ударивший по Индонезии во время неудачных реформ, проведенных в стране в начале 90-х годов прошлого века с подачи МВФ. Представляется, что не одного читателя поразил Джон Перкинс в своей книге «Исповедь экономического убийцы», обрисовавший, как международные финансовые организации валили и без того не очень устойчивую экономику Индонезии. Этот аргумент тем весомее, что нефтяные монархии Персидского залива испытали скорее положительные эффекты от сотрудничества с Западом. А вот сколько процентов индонезийцев из тех девяносто пяти, положительно оценивающих роль религии, могло именно в начале 90-х годов обратиться к эгалитарным догматам ислама в поисках справедливости?

Скольких почитателей исламу добавили столкновения на псевдорелигиозной почве в начале нулевых годов на Калимантане и Молуккских островах? Тогда коренные жители и приезжие с других территорий (по правительственной программе переселения населения) схлестнулись в яростной битве за рабочие места и преобладание в местных правительственных органах. Но схватка приобрела религиозные тона, когда, возможно, совсем не фанатичные мусульмане-мигранты становились под исламские знамена и готовы были скандировать «Аллах Акбар!», потому что потеснить местных христиан из торговли можно было только скопом, а религия стала подходящей сплачивающей идеей.

Согласно опросу «Глобальный индекс религиозности и атеизма», проведенному Gallup в 2012 году, религиозность коррелирует с уровнем образования и дохода: чем выше уровень образования и дохода, тем ниже вера в трансцендентное. К сожалению, оценить уровень образования по официальным индикаторам невозможно. Знание средних баллов и уровня грамотности дает лишь самую общую картину: конечно, положение в Индонезии лучше, чем в африканском государстве Буркина-Фасо, где менее 30% людей старше 15 лет умеют читать и писать. Но в сфере духовного производства не всегда целесообразно применять естественно-научные методы (в данном случае статистический подсчет). Каждый, кто прошел систему официального образования, знает, что измерить знания практически невозможно. Зато существуют такие факторы, как интеллектуальная традиция и наследие. Сложно отрицать тот факт, что Болонский университет был основан в 1088 году, а Университет Индонезии (под названием «Медицинское училище для яванцев») – лишь в 1875-м.

Обратимся теперь к административной стороне вопроса. Представляется, что законодательное регулирование религии в Индонезии являет собой пример администрирования, наиболее благоприятного для расцвета религиозности. С одной стороны, государство обеспечивает достаточный уровень религиозных знаний через внедрение духовного обучения в программы общеобразовательных школ и конституционное закрепление несветского характера государства. Атеизм в Индонезии не запрещен прямо, но он противоречит одному из принципов индонезийской государственности Панчасила («Вера в единого Бога»). Практическая правовая реализация атеизма не предусматривается: в индонезийском паспорте есть графа «религия», вписать в которую можно лишь одно из шести официально признанных в Индонезии вероисповеданий: ислам, протестантизм, католицизм, индуизм, буддизм и конфуцианство.

В то же время судебная система Индонезии основана на светском праве, а не шариате. Исламское право ситуативно разрешено применять только в самой исламизированной провинции Индонезии – Аче и только по отношению к мусульманам. При этом решения шариатских судов Аче не должны противоречить светскому законодательству Индонезии, поэтому такие одиозные наказания, как забивание камнями и отсечение рук, исключены.

Применение светского законодательства дает внутреннюю свободу. Официально в паспорт можно вписать любую религию, санкции же за неисполнение ее заветов могут последовать лишь в мире горнем или при следующем рождении. Это дает религии преимущество быть осознанным выбором, а не чем-то, что тебя заставляют исповедовать (как, например, в Саудовской Аравии, где атеизм запрещен). Свобода в исполнении религиозных предписаний в сочетании с тем, что вера предоставляет готовую систему моральных координат, придает религии в Индонезии привлекательность для образованной молодежи. С одной стороны, религиозные нормы являются важным ориентиром в жизни для относительно молодого индонезийского народа, моральные нормы которого еще не были интериоризированы, как это произошло в Западной Европе. С другой стороны, религия предоставляет молодым индонезийцам возможность проявлять присущий молодежи нонконформизм уважаемым в обществе способом. Протест молодежи против старшего поколения (людей, воспитанных в антирелигиозную по своему духу эпоху) проявляется в усиленном штудировании Корана и участии в таких архаичных обрядах, как забивание жертвенных животных на Ид уль-адха (Курбан-байрам). Подобный пиетет обычно одобряется и наставниками, и родителями, которые, конечно, склонны в этом случае оценивать религию как положительное явление.

Таким образом, религия для индонезийцев выполняет те же функции, что и в остальном мире: помогает преодолеть отчужденность от общества, от другого человека и самого себя, придает смысл жизни через создание перспективы и служит в качестве сплачивающей идеи. Но конкретное сочетание условий жизни современной Индонезии дает религиозному чувству больше возможностей для выражения. К таким условиям можно отнести психотип индонезийской нации, уровень культурного развития, склонность к общинности, высокую долю молодежи в обществе, уникальные исторические условия долгого сосуществования нескольких религий и их взаимопроникновения.