Владимир Легойда Пару лет назад я спросил одного известного журналиста, главного редактора авторитетного еженедельного издания, какое место духовные и нравственные вопросы занимают в современной общественной и, следовательно, медийной повестке дня. Ответ был простой: никакого. Полагаю, что это была предельно жесткая и честная констатация факта. Мы замкнуты в Бермудском треугольнике политики, экономики и досуга. Даже возникающее нередко обсуждение социальных проблем всегда жестко примыкает либо к политике, либо к экономике. Нравственного измерения жизни, если искать его в медиасреде, похоже, и нет вовсе. Или почти нет. Или к реальной жизни оно почти никакого отношения не имеет. Экзотика. Или еще чего похуже. И все же надеюсь, что прозвучавшие слова не приговор.
Именно православные СМИ должны воспринимать вышепомянутую констатацию факта как упрек и брать в том числе и на себя ответственность за сложившуюся в обществе ситуацию. Ведь феномен православной журналистики означает не то, что работающие в ней люди как-то по-особому нажимают на клавиши компьютера или «православно» придумывают заголовки. В общем-то, это такие же журналисты, как и все другие. А слово «православный» относится прежде всего не к профессии, а к мировоззрению. И в этом смысле православный верующий, работающий во вполне светском издании, наверное, тоже может называться православным журналистом.
Однако одно фундаментальное различие между православными СМИ и их светскими собратьями все же есть (я сейчас не беру крайности вроде некоторых специальных журналов, которые в принципе нельзя себе представить в православной среде по морально-этическим соображениям). И различие это заключается в том, что православное издание всегда должно быть событием веры. В противном случае оно не имеет права на существование. Существование православного издания оправдывается только его христоцентричностью. Это, конечно, не значит, что такое издание должно говорить исключительно на богословские темы, а его ценность – определяться количеством упоминаний слов «Христос» или «Церковь». Христоцентричность предполагает вполне определенный ценностный угол зрения. Соотнесение любой темы с евангельскими заповедями. Попытку ответа, в конце концов, на вопрос: что значит быть христианином в наше время? Это один из главнейших вопросов, которые любое время ставит перед собой христианин.
Именно православная журналистика может (должна?) поставить точку в дискуссии о том, является ли вера частным делом. Конечно, является – быть может, самым личным и самым интимным из всех человеческих дел. Но именно вера одновременно не может являться только частным делом. Если предприниматель считает себя православным, но первое, что он делает в кризис, – увольняет половину своих сотрудников, а другой половине вдвое урезает зарплату, то его вряд ли можно назвать человеком, живущим по Христовым заповедям. Если политик или чиновник посещает храм, но в возникающих на его работе сложных нравственных ситуациях «забывает» руководствоваться Евангелием, то ему нельзя успокаивать свою совесть количеством церквей, которые он помог восстановить и благоукрасить. И такие темы должны быть на острие того, что можно назвать православной журналистикой.
...И последнее, что хотелось бы напомнить тем, кто занимается православной журналистикой. Главное для христиан – дело спасения души, а важнее всех войн – единственная война, которую на самом деле ведет Церковь, – война с грехом. Иначе это уже какая-то другая журналистика. Совсем не православная.
