Последнее китайское предупреждение "Аль-Каиды"

Народный суд приговорил шестерых зачинщиков беспорядков в Урумчи к смертной казни.
Фото Reuters

В последние дни вынесены приговоры участникам массовых беспорядков в столице Синцзян-Уйгурского автономного района (СУАР) Китая – городе Урумчи в июле нынешнего года. К смертной казни приговорены шестеро уйгуров, еще один получил пожизненный срок. Также к смерти приговорен ханец-зачинщик беспорядков на фабрике игрушек, вызвавших ответную реакцию уйгуров. Одновременно с приговорами китайского суда свой «приговор» этому государству вынесла «Аль-Каида». Представитель террористической организации Абу аль-Либи призвал уйгуров в СУАР «вернуться к собственной религии и серьезно подготовиться к джихаду», а мусульман всего мира – поддержать сепаратистов «всем, чем могут». Кроме того, «Аль-Каида» повторила свою угрозу, впервые прозвучавшую сразу после событий в Урумчи, организовать теракты против китайцев в разных странах мира. Возможность превращения стихийных выступлений в СУАР в полномасштабную террористическую войну по просьбе «НГР» оценил ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН, доктор исторических наук Александр Кадырбаев.

– Александр Шайдатович, может ли стать реальностью противостояние исламской (пусть самой радикальной ее части) и китайской цивилизаций, о чем в свое время предупреждал Хантингтон?

– Я не сторонник теории столкновения цивилизаций, и во многом отношу развитие этой идеи на счет западных журналистов. Дело не в цивилизационных противоречиях. При всех внешне исламских выражениях форм борьбы в Синцзян-Уйгурском автономном районе Китая корни конфликта не в религиозных и даже не в этнических противоречиях. СУАР – огромный по территории регион. Для Китая это стратегический резерв энергоресурсов для рывка в XXI век. Там есть неразведанные и разведанные, но не разработанные месторождения нефти. Кроме того, на территории района находятся космодром и полигон для ядерных испытаний.

Противоречия в СУАР, конечно, во многом связаны с внешним влиянием. Существуют международные организации, которые ставят перед собой цель отделения этой территории от Китая и создание независимого государства. Они ищут поддержку у разных сил, в том числе у «Аль-Каиды» и талибов. До падения режима талибов в Афганистане осенью 2001 года уйгуры проходили подготовку в лагерях боевиков в этой стране. Но уйгурские организации обращаются также за помощью и к США. Американцы не внесли эти организации в список террористических, оставив себе поле для маневра.

С 1758 года Восточный Туркестан находится в составе Китая. Уйгуры (вернее, их предки, потому что этот этнос стал так называться с 1920-х годов) были завоеваны. Во второй раз регион вошел в состав Китая после Второй мировой войны, но до 1955 года находился под юрисдикцией этого государства скорее номинально, чем фактически. Советский консул пользовался там большим влиянием, чем китайский губернатор. После фактического закрепления китайского суверенитета стала меняться демографическая ситуация. Если сначала в регионе было 5% китайцев от общего населения, то сейчас их более 40%. Во времена Мао национальные районы подверглись особому давлению, там откровенно глумились над мечетями. Эти воспоминания еще живы. Понятно, что после такой истории взаимоотношений у обеих сторон накопилось много претензий друг к другу. Во многом требования уйгуров справедливы, но их можно было бы разрешить и в рамках китайского государства. Но обе стороны продолжают идти по пути конфронтации.

– В чем интерес «Аль-Каиды», призывающей уйгуров к джихаду против Китая?

– «Аль-Каида», или те силы, которые скрываются под этим достаточно мифическим образованием, заинтересована в том, чтобы по всему миру была напряженность. СУАР – как раз такая конфликтная точка, какие экстремисты специально выискивают для провоцирования конфликтов. Здесь есть религиозная и национальная подоплека, о которой сказано выше. Но важнее то, что политика реформ пока мало что дала национальным окраинам Китая. Развиваются в большей степени прибрежные районы. Радикалы этим пользуются. Их задача – приобщить к своему «джихаду» как можно больше мусульман, что бы ни питало на самом деле их протестные настроения.

– Как вы оцениваете шансы «Аль-Каиды» вовлечь национальное движение уйгуров в свою борьбу, как они сделали с другими исламистскими и националистическими движениями, например, талибами в Афганистане и Пакистане?

– Талибан нельзя сравнивать с движением уйгурских сепаратистов. У талибов есть опыт административного управления, длительных боевых действий, социальная база, а главное – радикальная исламская идеология. Всего этого у уйгуров нет. Напряженная ситуация в СУАР сохраняется, но китайские спецслужбы по своей эффективности и численности несоизмеримы с силами уйгурских подпольщиков. Большая часть населения района, конечно, настроена антиправительственно, но нельзя сказать, что все уйгуры поголовно поддерживают сепаратистов. Вот уже два десятилетия подпольные группировки уйгурских сепаратистов не могут добиться единства, у них нет харизматичного лидера. Этих сил хватает, чтобы создавать напряженность, но недостаточно, чтобы добиться независимости. Китайцы тоже не опираются на одну лишь силу. Они пытаются использовать и экономические меры привлечения симпатий, хотя и непоследовательно, на мой взгляд. Пытаются работать с местным духовенством. Поэтому у заявления «Аль-Каиды» скорее пропагандистский характер, чем практический, и последствий иметь не будет.

– Против Китая выступили не только террористы. Сразу после событий в Урумчи Организация Исламская Конференция осудила «непропорциональное применение силы», которым якобы ответили на выступления уйгуров китайские власти. Можно ли считать, что мусульманский мир выступил консолидированно в поддержку братьев по вере, борющихся за независимость от Поднебесной?

– Мусульманский мир, конечно, сочувствовал уйгурам. У уйгуров есть ряд справедливых требований, которые китайцам следовало бы учесть. Уйгуры в своем сопротивлении поддались радикальным призывам, но этому есть исторические причины. Еще два века назад их предки отстаивали независимость под религиозным знаменем. Но тогда и время, казалось бы, было другое. В XXI веке они идут по проторенной дороге исламского сопротивления. Когда китайцы завоевывали в середине XVIII века Восточный Туркестан, там правили не светские властители, а религиозные лидеры – ходжи. Были две правящие группировки – черногорцы и белогорцы. Даже между собой они не могли достичь согласия, ислам не мог их сплотить. А ведь во главе обеих группировок стояли родные братья. Китайцы этим воспользовались. Но периодически вспыхивали восстания. В XIX веке Восточный Туркестан номинально оставался в составе Китая, но фактически и там были созданы независимые мусульманские государства. (Кстати, бороться с тогдашними уйгурскими сепаратистами Китаю помогала Российская империя.) Так что борьба уйгуров за независимость шла все это время под мусульманскими лозунгами. И сейчас радикальные религиозные лидеры доминируют в уйгурском сопротивлении.

Солидарность в мусульманском мире сильна. Турция оказала большую моральную поддержку уйгурам в дни июльских столкновений. Арабские страны, по некоторым сведениям, оказывают сепаратистам также и финансовую помощь. Но только эта волна мусульманской солидарности с уйгурами от Турции до Индонезии не затронула государства постсоветской Средней Азии. Они боятся могущественного Китая и помогают ему в борьбе с подпольными уйгурскими организациями.

– События в СУАР как-то отразились на безопасности многочисленных китайских общин в мусульманских государствах Юго-Восточной Азии?

– Периодически в период кризисов население этих стран громит китайские кварталы. Местные китайцы представляют собой бизнес-прослойку, влиятельную в экономическом и политическом плане. В Малайзии, самой экономически развитой стране мусульманского мира, до 30% граждан китайского происхождения. Там тоже есть межэтнические противоречия, но отношение достаточно ровное к этому меньшинству. В связи с бурным экономическим ростом последних лет роль китайской общины была очень заметна, правительство проводило правильную политику, и там баланс был соблюден. В Индонезии отношение к китайцам более напряженное. Но межнациональное согласие слишком важно для этих стран, и правительства стараются контролировать ситуацию, не допускать погромов или иных форм насилия. В Индонезии рецидивы были, но не в таких масштабах, чтобы вызвать хаос. В русле обычных антикитайских настроений. Накал их и так достаточно высок, чтобы правительства этих стран могли допустить дальнейшее обострение ситуации.