От светскости к патернализму

В Иволгинском дацане президента едва не провозгласили живым богом.
Фото Reuters

В последнее время государственная политика в духовной сфере заметно оживилась. Все благодаря активности президента Дмитрия Медведева. 24 августа он встретился с буддийскими ламами в Иволгинском дацане в Бурятии, а 28 августа – с муфтиями северокавказских республик в Сочи. Между тем российское религиозное сообщество до сих пор переваривает – и еще долго будет усваивать – решения, принятые в конце июля на совещании у президента: о введении в школах духовно-нравственного воспитания, а в Вооруженных силах – военного и морского духовенства.

Политика государства в этой сфере фактически сводится к одной формуле – поддержка традиционных для России религий и конфессий. На встрече с буддистами Медведев заявил, что, несмотря на экономический кризис, у государства есть для этого все необходимые средства, поэтому религиозным организациям нет нужды обращаться к помощи из-за рубежа. На совещании с мусульманами президент развил эту идею. Он высказался в пользу развития исламского духовного образования на Северном Кавказе, для того чтобы воспрепятствовать проникновению в Россию радикальных течений ислама. Этой цели должны служить и новые медресе, и строгий контроль за контактами с зарубежными мусульманскими учебными центрами, и отечественный исламский телеканал, о необходимости создания которого говорилось на встрече в Сочи. И хотя проблемы у буддистов Бурятии и у мусульман Северного Кавказа совершенно разные, политика по отношению к ним, по сути дела, одна. Государство опирается на авторитет лояльных ему религиозных организаций, которые считаются традиционными, и оказывает им материальную помощь. Их лояльность при этом специально не оговаривается – она как бы подразумевается.

Оправданна ли политика материальной поддержки традиционных религий и конфессий в условиях кризиса?

Экономически это невыгодно. Большие средства вкладываются в нечто, имеющее чисто символический характер и не обещающее никакой реальной прибыли. Правда, представители религиозных организаций уверяют, что отдача от таких мер, как духовно-нравственное воспитание в школах, последует в будущем. Однако в сложившейся сегодня сложной экономической ситуации выделение государством значительных материальных средств религиозным организациям – без какой бы то ни было прозрачной системы отчетности с их стороны – вполне может быть расценено нищающим населением как транжирство. Если, конечно, не считать это особо хитроумным вложением в сохранение социальной стабильности. Проще говоря – инвестицией в «опиум для народа».

С другой стороны, политически патернализм по отношению к традиционным религиям и конфессиям вполне оправдан. Не скатываясь к полному изоляционизму в духовной сфере, государство все же дает понять – не нужно нам никаких иностранных влияний, будь то радикальный «чистый ислам» или либеральные веяния западного христианства. Мы сами подготовим своих богословов – хоть православных, хоть мусульманских. Особенно это актуально на Северном Кавказе, где экстремистское подполье, питающееся идеологией радикального ислама, за последний десяток лет превратилось в мощную политическую силу. О необходимости налаживания отечественной системы мусульманского духовного образования, которое бы отменило необходимость молодым студентам выезжать за рубеж, откуда они вывозят идеи «чистого ислама», – обо всем этом много говорилось еще в 1990-е годы. И все-таки здесь мы опоздали.

При Дмитрии Медведеве контуры патерналистской политики по отношению к четверке традиционных религий обозначились предельно ясно. Но вопреки устоявшемуся среди критиков этой политики мнению о нарастающей клерикализации государства эта модель – вовсе не та, что существовала в Российской империи до 1917 года. Встречаясь с представителями буддийской и мусульманской, а ранее – и иудейской религиозных общин, Медведев не просто оказывает им уважение. Они реально включены в процесс принятия решений на уровне президента страны. При этом роль православия нисколько не умаляется. Наоборот, получая положенные по неформальному статусу государствообразующей конфессии преференции – например, узаконение института военного и морского духовенства, – Русская Православная Церковь как своего рода локомотив фактически лоббирует при этом и интересы других традиционных религий. Пусть с точки зрения православного вероучения они и являются еретическими, а то и вовсе ложными.

Однако государство, осуществляющее патерналистскую политику в духовной сфере, уже нельзя считать светским. Проблема в том, что сегодня в России нет в чистом виде ни того, ни другого – ни секуляризма, ни патернализма. При сохранении прежнего либерального законодательства, в котором нет даже такого термина, как «традиционная» религия, государство в лице президента, который, кстати, является профессиональным юристом, вовсю оперирует этим определением. Вполне возможно, закон в весьма скором времени просто подверстают под новые реалии в сфере взаимоотношений государства с религиозными организациями. Например, введут шкалу традиционных религий – если, к примеру, та или иная религия или конфессия существует в России более ста лет, то она признается таковой. Но тогда придется признавать традиционными католиков и протестантов, не говоря уж о старообрядцах – а это не очень-то выгодно Русской Православной Церкви. Да что говорить, сложно найти веру традиционнее шаманизма – а он тоже распространен в России.

Поэтому скорее всего законодательство оставят в покое – все равно на реальную политику в духовной сфере оно никакого влияния не оказывает. А в реальности религиозные организации по старой дореволюционной привычке соревнуются между собой в проявлениях верноподданичества. Даже тогда, когда особой нужды в этом нет.

В этом смысле показателен спектакль с признанием Дмитрия Медведева воплощением Белой Тары – одного из божеств буддийского пантеона. Так почитали бурятские буддисты российских императоров до революции. То, что сейчас во главе государства стоят периодически сменяемые президенты, представителей Традиционной сангхи России не смутило. Впрочем, довести до конца спектакль в Иволгинском дацане им не удалось. Но даже и в незавершенном виде провозглашение Дмитрия Медведева инкарнацией языческой богини вызвало среди православных верующих недоумение, граничащее с раздражением. «Язычники показали свою сущность, лукавую и лицемерную, – выразил эти настроения известный миссионер игумен Сергий (Рыбко). – Они не ищут истину, а действуют из меркантильных соображений. Я искренне уважаю премьера и президента. Но называть их богами – это уж слишком. А тем более богиней».

Между тем официальная реакция РПЦ на инициативу бурятских буддистов была более сдержанной. Ее озвучил глава Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин: «Если буддисты так проявляют свои патриотические чувства, я большой беды не вижу. Если человек – христианин, на его жизнь вряд ли могут повлиять решения другой религии. Он знает свой путь к Богу и может не беспокоиться о чьих-то внешних действиях. Креститься заново Дмитрию Анатольевичу не придется».

Казалось бы, забавный эпизод и не более того. Но он хорошо показывает уникальность ситуации, в которой оказалась Россия. Ведь мы проводим патерналистскую политику по отношению сразу ко всем мировым религиям! Один неосторожный шаг – и сразу кто-нибудь обидится. В этом смысле проводить политику «слепого» секуляризма, не разбирающего своих и чужих, куда безопаснее.

Но... Ведь мы не ищем легких путей, правда?