Свет в конце забоя

Демократия вошла в нашу жизнь под грохот горняцких касок на Горбатом мосту. Многое менялось с тех пор, и далеко не всё в худшую сторону, но угольная отрасль так и оставалась до недавнего времени «черной дырой», в которую канули миллиарды бюджетных денег и сотни шахтерских жизней.

Действительно ли все так безнадежно в угольном хозяйстве? Побывав в Кемеровской области, на открытии новой уникальной шахты, мы убедились в обратном: «больной» скорее жив, чем мертв, и уверенно идет на поправку.

┘На шахте «Салек» деловая суета: идут последние приготовления к пуску. Гендиректор шахты Владимир Царапкин оправдывается перед московским фотографом:

– Ну, вы же понимаете: там пока нечего снимать, в забое. Вот пойдет дoбыча, тогда другое дело.

Слово «дoбыча» гендиректор повторяет смачно, по-шахтерски ударяя на первом слоге. За всей деловой серьезностью глаза его выдают азарт. Особенно это заметно, когда Царапкин рассказывает о деталях: технологических находках, уникальном, собранном немцами под заказ оборудовании.

А гордиться и вправду есть чем. На Кузбассе «Салек» называют не иначе, как «шахтой XXI века», ручной труд здесь сведен к манипулированию механизмами. Как гигантский червь из американских триллеров, по пласту ползет горнодобывающий комбайн DBT. Из его чрева уголь попадает в дробильную установку, потом на ленту конвейера, которая непривычно яркой, буквально красной, нитью протянулась через всю территорию предприятия, потом – в вагоны и на экспорт. Львиная доля угля с «Салека» уйдет на электростанции Западной Европы, Турции и даже Латинской Америки┘

– Внутренний рынок насыщен, приходится искать покупателей за рубежом, – поясняет Михаил Федяев, председатель совета директоров холдинга «Сибирский деловой союз» (СДС), построившего «Салек». – Благо, уголь такого качества на западных рынках пользуется стабильным спросом. Но когда год назад, например, в Турции случился кризис, пришлось очень тяжело. Ведь наш крупнейший разрез «Черниговский» 70% угля отправляет на Запад, и турки закупают стабильно большие объемы┘

Конечно, «Салеку» проще: новая шахта, людей набирают ровно в том количестве, какое необходимо для эффективной работы предприятия. Отсюда и низкая себестоимость угля. В отдел кадров – очередь, в основном молодые рабочие. Идут сюда по принципу «Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным» – ведь большинство кузбасских шахт добывают уголь по старинным технологиям, практически вручную. Поэтому молодежь старается попасть на современные шахты. Таких, как «Салек», в Кузбассе единицы. И отбор соответственно жесткий.

– Я всех предупредил, – стучит кулаком по столу Царапкин, – сигарета у меня будет стоить 2–3 тысячи рублей! Увольнять за нарушения техники безопасности будем нещадно!

Но у тех, кто приходит на «Салек», есть хороший стимул, чтобы отказаться от вредной привычки. Шахта еще не начала работать, а средняя зарплата – 15–20 тысяч, хотя остальной Кузбасс пока только приблизился к 10-тысячной планке. Правда, уже в следующем году губернатор Тулеев пообещал довести зарплату шахтера на Кузбассе до 1000 долларов. Не так давно губернатор ставил задачу перед руководителями угледобывающих предприятий: поднять среднюю оплату труда на шахтах до десятитысячной отметки. Тогда многие ему не верили. Оказалось, напрасно.

Царапкина новая цифра нисколько не пугает: «Выйдем на запланированные объемы, будут у нас люди и по 40 тысяч получать». Почти 1400 долларов по сегодняшнему курсу – неплохая зарплата для рабочего, не правда ли? Глядишь, и потянется народ из других регионов в Кузбасс за длинным рублем.

– Чем выше у людей зарплата, тем выгоднее всем, – вступает в разговор руководитель «Сибирского делового союза» Михаил Федяев, – рабочим, работодателям, властям. Если у людей появятся нормальные деньги, они смогут страховать себя, получать хорошее медицинское обслуживание. У их детей появится возможность получить приличное образование. На шахты в этом случае придут высококвалифицированные рабочие, инженеры. Еще раз говорю, платить людям высокую зарплату выгодно, и совершенно правильно ставит перед нами такую задачу руководство области.

В администрации Кемеровской области не скрывают: реструктуризация угольной отрасли, о которой так любят говорить в Москве, для них заключалась прежде всего в приходе нормального частного капитала. В Кузбассе ждали нормальных собственников – тех, кто придет наконец добывать уголь, а не спекулировать акциями предприятий. А когда такие собственники начали появляться, нужно было решить еще одну проблему: вывести их из офшорных укрытий, заставить зарегистрироваться и платить налоги в Кемеровской области. На вопрос, как это удалось сделать, первый вице-губернатор Валентин Мазикин отвечает, лукаво улыбаясь:

– Ну, во-первых, они сами заинтересованы в хороших отношениях с властью, ведь по многим вопросам приходится обращаться именно к нам, в областную администрацию. И мы действительно помогаем. А во-вторых, конечно, огромное влияние оказывает авторитет Амана Тулеева. Губернатор, вы знаете, пользуется огромной поддержкой населения: более 94% голосовали за него на прошлых выборах. А бизнесу стабильность нужна в первую очередь┘ Так что, хотя законного механизма, чтобы всех заставить тут прописаться, и нет, практически со всеми крупными компаниями нам удалось договориться. «Кузбассразрезуголь», «Русский уголь», «Северокузбассуголь», «Южный Кузбасс», СУЭК, Сибирский деловой союз – холдинг, который объединяет около 40 предприятий в области, и другие стали нашими союзниками и партнерами.

В этом году владельцы предприятий заключили с кузбасской администрацией своего рода негласный договор о социальном партнерстве. Собственники поделили с властью ответственность за рост зарплаты и стабильность в обществе. Как это выглядит на деле, видно на примере города Берёзовский (местные жители очень обижаются, когда приезжие неправильно ставят ударение), что в 40 км от Кемерова. Градообразующим предприятием здесь является разрез «Черниговский», а мэром города – бывший гендиректор одноименного ЗАО Альберт Колесников.

С тех пор в городе впервые со дня основания появилось уличное освещение, центр украсили газонами и «пушкинскими» фонарями, а памятник Ленину перекочевал на другую сторону одноименного проспекта. Теперь Колесников хочет осуществить и вовсе грандиозный проект: сделать Берёзовский первым в России городом победившей жилищно-коммунальной реформы. Поставить счетчики на газ и воду, определить размер дотации индивидуально для каждой семьи – все, как и задумывалось когда-то в правительстве. Поскольку уже сейчас коммунальное хозяйство города содержится «Черниговским», есть шанс, что мечты Колесникова в скором времени сбудутся. И тогда московские газеты выйдут с заголовками типа: «Березовский учит Россию реформировать ЖКХ» – с намеренно не проставленными над «ё» точками.

Вот такое, совсем не пагубное слияние бизнеса и власти происходит сейчас на Кузбассе. Валентин Мазикин не скрывает своих симпатий к новым собственникам и не боится возможных обвинений в рекламе:

– Это ведь не пришельцы, неизвестно откуда взявшиеся, а наши, кузбасские – Михаил Федяев, Владимир Гридин. Когда на шахту приходит настоящий хозяин, вкладывает приличные деньги, она оживает. Как было с «Салеком»? Шахта была, что называется, нулевая. Пришел СДС, вложил деньги. Построили прекрасную шахту, которая будет выдавать на-гора 4 миллиона тонн в год. И зарплаты выше, и налогов больше. Такой бизнес, конечно, заслуживает особого отношения.

Надо признать, такой бизнес заслуживает особого отношения не только на областном, но и на всероссийском уровне. Хотя бы потому, что это – способ решить не только экономические, но и социальные проблемы людей. И не случайно, что нашли его именно в шахтерском Кузбассе.

Кемерово–Москва