"Мы привыкли, что люди гибнут далеко"

Бывшие заложники не скоро станут обычными людьми.

- Михаил Викторович, что происходило в зале все эти три дня?

- Представьте ужас людей, не понимающих, что происходит, когда начинают избивать прикладами и стрелять. Там дети, женщины, больные. Что с ними происходит? Страх, ужас и их психосоматические последствия - сердечно-сосудистые приступы, астма, - все обостряется у человека в такой ситуации.

- Как заложники должны были себя вести, чтобы не пострадать?

- К сожалению, научить людей этому нереально. В идеале они должны тихо сидеть и ждать, чем все кончится. Но психология работает помимо сознания, потому что с террористами они общались лицом к лицу. Потому спецслужбы и федеральные власти были для них врагами. Ненависть, которую они должны испытывать к террористам, переносится на освободителей. Власть становится для них главным источником опасности.

- Говорят о "стокгольмском синдроме" у заложников. Что это такое?

- Это совершенно особое явление, когда заложники психологически срастаются с террористами. Те им говорят - мы вам ничего не сделаем, если вы будете вести себя хорошо. А вот если начнется штурм - спецслужбы вас убьют. И тогда заложники по всем мобильным телефонам начинают умолять не начинать штурм, не понимая, что если по периметру заложена взрывчатка, если террористы обвязаны бомбами и называют себя смертниками, то им всем придет конец. А вот если будет штурм, то часть из них останется не только живыми, но и целыми. В любом случае, отпущенные или освобожденные после нескольких дней заложники - это в большинстве случаев инвалиды: моральные и физические.

- Почему физические?

- Потому что там находились люди, не подготовленные к такому повороту событий - простые обыватели: дети, женщины, туристы. Они испытывали страшные мучения: и психологические, и физические. Во-первых, они обездвижены. Они без воды и питья. Им надо в туалет - а их держат в зале. И мужчины, и женщины, и дети - все вместе, как стадо. Страх, унижение, психологический и моральный дискомфорт. И плюс ненависть к силовым структурам и к своему государству, которое не смогло их защитить. Террористы им говорят: мы вам зла не желаем, но мы хотим, чтобы выполнили наши требования. Но они причиняют зло, а заложники не осознают этого. Они начинают мыслить категориями, внушенными им террористами. И их родственники, испытывающие тревогу и ужас за близких, начинают мыслить так же.

- А что происходит с террористами - в плане психологии?

- Террористы называли себя смертниками. Вариантов два: либо их руководство внушило им приоритетность смерти в данном случае, либо поставило в условия, что им нет возврата назад. Это давнишний и довольно примитивный прием, их обучают военному делу и дают взрывчатку - убивайте людей и получите энную сумму денег. Либо боевика обрабатывают в лагерях - внушают определенную установку, что он попадет в рай. И он в это искренне верит. Так что мужчины стали смертниками либо за деньги, либо их идеологически подготовили. Однако нужно разделить психологию мужчин и женщин: у них разные цели. Женщины - это вдовы, пришедшие не реализовывать задачи бен Ладена, Басаева, Масхадова. Это восточные женщины, пришедшие отомстить за свою поломанную жизнь, за своих убитых мужей, за разрушенный дом, утратившие смысл жизни. Остановить их невероятно сложно.

Я склоняюсь к тому, что это не зомби, а вынужденные террористы-смертники. Они обращались с заложниками мягче, чем им приказывали, и они сами об этом заявляли. Но все равно террористы понимали, что должны умереть - им некуда деваться, - добившись или показав путь политического решения. Но они также все находились в состоянии дискомфорта: в замкнутом помещении, под прицелами снайперов. Они понимали, что для них нет никакой обратной дороги, что их либо штурмом уничтожат, либо, если они попытаются выбраться, их достанут. Они были готовы взорвать себя. Так что в этой ситуации надо было немедленно начинать штурм - как только стало известно о захвате и о взрывчатке. Штурм - единственный шанс спасти какое-то количество заложников. И это профилактическая мера для всех будущих террористов.

- А почему все-таки сразу не был проведен штурм?

- Мы делали реверансы мировому сообществу. И другой момент: наши спецслужбы переживают не лучшие времена и не в состоянии реально защищать людей от проникновения в города террористов. Эти полсотни человек поставили на колени всю страну. Поэтому нельзя идти на поводу даже ради кажущегося спасения заложников - иначе завтра никто из нас спокойно не пройдет по улице. Никогда, ни под каким видом нельзя принимать условия террористов. Надо уметь принимать политическое решение жертвовать частью своих граждан ради спасения остальных.

После колоссального промаха спецслужб, когда полсотни человек в камуфляже с оружием врываются в здание и захватывают почти 900 заложников, власти чуть было не совершили еще одну ошибку, пойдя на поводу у террористов. Захватчики стали навязывать свои условия, а именно этого они и добивались - показать свое превосходство и выгадать время.

- Но ведь погибли мирные люди?

- Дело не в том, что мирные граждане погибли. Здесь, в Москве, мы привыкли, что люди гибнут далеко, на юге России, за тысячи километров. А сейчас все случилось совсем рядом. Там, в Чечне - это абстракция. Теперь же коснулось совсем рядом, в Москве. Там - абстракция, здесь - конкретика.

- А как, по-вашему, все это скажется на общем психологическом климате в стране?

- Сейчас вся страна овеяна страхом. Население станет бояться посещать массовые мероприятия. У людей поселился страх, у людей неизбежно появится недоверие к власти. Даже не сам теракт, а беспомощность властей заставляет людей бояться. Растянувшаяся операция парализовала страну. В сущности, террористы добились своего, исполнили свою миссию - посеять ужас.

- Когда происходит теракт, у населения первоначально страх, растерянность. Но проходит время - и постепенно все забывается. Это так?

- Страх не забывается, а слабеет. Трагические события уходят в подсознание, приглушаются. Но каждый новый теракт страх усиливает. Когда произошли взрывы домов, Москва была охвачена паникой. Потом эта паника стихла. Но у населения южных регионов, где теракты в Каспийске, Буйнакске и других городах продолжались, этот страх не проходит и не слабеет - война идет рядом с ними.

В Москве страх утихнет, события подзабудутся. Но люди, пережившие этот захват, долго будут находиться под гнетом страха и не выберутся из ситуации без специальной помощи. А дети тем более: для них это отпечаток на всю оставшуюся жизнь. И их надо будет не только психологически поддерживать, а именно лечить - медикаментами, нормализующими настроение и убирающими страх.

- Можно ли полностью вылечить людей?

- Да. Психиатрия сейчас находится на очень высоком уровне. Но это длительный процесс. И кроме того, есть связь между психическим и общим здоровьем человека. Так что вполне могут быть потом проблемы с сердцем, с сосудами, ишемические болезни, кожные проявления, язвенные болезни - все это называется дезадаптация организма. И люди из здоровых, молодых, крепких превращаются в больных. Если бы штурм прошел сразу, кратковременность событий оставила бы меньший след. Штурм, проведенный пусть даже по прошествии какого-то времени, благотворно скажется на их психологическом состоянии, которое длительный переговорный процесс только усугублял.

- Мы в основном вели речь о заложниках. А как оценить психологическое состояние бойца во время штурма?

- Сотрудники спецподразделений готовятся несколько лет - помимо физической подготовки идет активная работа психологов. И это сложнейшая система подготовки, которая готовит бойца к антитеррористической операции. Задача, установка - уничтожить врага и сохранить жизни заложников и освободить их. Страха в житейском понимании эти люди не испытывают - они не испытывают ничего, кроме ненависти к террористам.