Климатическая дипломатия и энергопереход: между энтропией и катарсисом

Можно считать, что у истоков Климатической дипломатии стоял генеральный секретарь ООН Перес де Куэльяр, предложивший в свое время создание специальной Комиссии по охране окружающей среды и развитию. Фото с сайта www.un.org

Энергетический и экономический кризисы в мире привели климатическую повестку к ключевой развилке. Их наложение на уже накопленные проблемы ставит под сомнение не только достижение заявленных в Парижском соглашении целей, но и благосостояние и физическую безопасность сотен миллионов людей. Существует множество инструментов и ресурсов, правильное использование которых может положительно повлиять на эти процессы и помочь найти приемлемые решения. Климатическая дипломатия (КД) – один из них. Помимо ООН активно формируются другие центры КД на глобальном, региональном, страновом и корпоративом уровнях. В условиях усиления геополитической и экономической конфликтности в мире хватит ли Климатической дипломатии потенциала, чтобы помочь справиться с очередным вызовом?

Климатическая дипломатия: становление и охват

Как правило, считается, что Климатическая дипломатия зародилась в начале 90-х годов прошлого века, а ее конкретный «день рождения» – принятие в 1992 году Рамочной конвенции ООН по изменению климата (РКИК).

Подобное утверждение достаточно корректно, так как впервые климат ставился в центр международного многостороннего правового документа, подлежащего ратификации и обязательному к исполнению. В то же время нельзя забывать, что попытки договориться о проблемах, прямо касающихся климата или успешно подводившие основы под РКИК, начались намного раньше.

Например, в 1972 году состоялась Стокгольмская конференция ООН по окружающей человека среде, где были предприняты усилия найти решение, позволяющее сократить бедность без ущерба для глобальных или региональных экологических проблем. В последующие 10 лет, однако, никакого прогресса не было достигнуто. Основная причина – нежелание развивающихся и развитых стран жертвовать интересами своего экономического развития.

Тем временем экологические проблемы только увеличивались, а вопрос нахождения баланса между экономическим развитием и охраной окружающей среды становился все более неотложным.

Это побудило генерального секретаря ООН Переса де Куэльяра предложить создание специальной Комиссии по охране окружающей среды и развитию. Комиссию возглавила бывший премьер-министр Норвегии Гру Харлем Брундтланд. Окончательный доклад комиссии не только ввел понятие «устойчивое развитие», но и предложил ряд подходов для балансирования трех основных проблем: экономический рост, охрана окружающей среды и социальная справедливость.

Если наличие противоречий экономического характера, охраны окружающей среды и справедливости звучат знакомо, то это не случайно – начиная как минимум с 1972 года и доходя почти 40 лет спустя в Глазго и особенно в Шарм-эш-Шейхе (26-я и 27-я Конференции сторон РКИК соответственно), подобная дилемма встала особенно остро, на этот раз в центре был климат, зажатый в тесном, «неудобном» соседстве с экономическими интересами и проблемами справедливости (см. например, последний за 2022 год выпуск «НГ-энергии», где тема была широко отражена).

Переговорам по самой РКИК предшествовала работа Межправительственной группы экспертов по изменению климата, созданной в 1988 году с «целью предоставления оценок состояния научного-технических и социально-экономических исследований об изменении климата, его причинах, потенциальных последствиях и стратегиях реагирования».

Были и многочисленные инициативы и договоренности по двусторонней линии, по линии публичной дипломатии с экологическим и климатическим уклоном и т.д.

Некоторые исследователи включают в группу мероприятий по линии климата или околоклиматических вопросов даже отдельные разоруженческие договоренности, например Конвенцию о запрещении военного или любого иного враждебного использования средств воздействия на природную среду, котороя была разработана в рамках Комитета по разоружению и принята ГA ООН в 1976 году.

Целью настоящей статьи не является обстоятельственное исследование истории или практики КД (на этот счет есть ряд научных публикаций, см., например: «Международная климатическая дипломатия в поисках решения глобальной проблемы», Известия УФУ, № 1, 2017; «Климатическая дипломатия: гибрид политики, гражданского активизма и науки», Обозреватель-Observer, 12/2020 и др.).

Мы приводим частичную историографию, только чтобы показать, что проблема с климатом находится систематически на рассмотрении международного сообщества не один десяток лет, охватывает взаимовлияющим образом смежные области и есть накопленный как положительный, так и негативный опыт в ее решении.

На базе этого опыта, к сожалению, можно сделать вывод, что если, с одной стороны, стоит задача безусловного сокращения выбросов парниковых газов (с целью выполнить решения Парижского соглашения об удержании прироста глобальной средней температуры намного ниже 2 градусов Цельсия при приложении усилий в целях ограничения до 1,5 градуса), а с другой стороны – не допустить провал в экономическом развитии отдельных стран и достаточно полно соблюсти социально-экономическую справедливость, то самое сложное только предстоит.

Формирование институтов для энергетического перехода

Нарастающее влияние энергоперехода на перекройку энергетической карты мира и потенциал Климатической дипломатии для его реализации на основе баланса интересов закономерно ведут к становлению и усилению соответствующих институтов.

Помимо ООН и Бреттон-Вудских институций важную роль играют G7, G20, МЭА, ИРЕНА, БРИКС, ЕС, АТЭС, ШОС, OPEК, неформальные многосторонние саммиты, форумы и пр.

У ряда стран также сформировались свои подходы и институты Климатической дипломатии (США, КНР, РФ, Япония, КСА, Индия и др.).

Большой интерес к энергетическому переходу в рамках климатической повестки проявляют крупнейшие корпорации и банки мира, а также ведущие консалтинговые фирмы, что, по сути, приводит к формированию центров на корпоративном уровне.

Все большую активность и вовлеченность проявляют институты гражданского общества и публичной дипломатии.

Климатические цели: цена достижений

Для финансирования устойчивого решения климатической проблемы потребуются огромные инвестиции.

В исследовании «Сколько нужно инвестиций для достижения безуглеродной экономики (net-zero)» были сравнены прогнозы МЭА, ИРЕНА и агентства «Блумберг», в соответствии с которыми начиная с 2022 года до 2050 года ежегодно потребуется от 3,5 трлн до 5,5 трлн долл. из государственных и частных источников для достижения целей net-zero. То есть в итоге это может составить от 110 трлн до 160 трлн долл.

На энергопереход (даже и без учета транспортного сектора), очевидно, придется основная часть расходов. Например, по итогам дискуссий престижного международного энергетического бизнес-форума в Хьюстоне (7–11 марта 2022 года) CERAWeek 2022 была сделана оценка и озвучены приблизительные расходы на энергетический переход, которые на период до 2050 года могут составить от 70 трлн до 80 трлн долл. США., то есть не менее 50%.

Основное средство для решения проблемы с выбросами

Современный энергетический переход, который принято называть Четвертым, имеет одно основное отличие от предыдущих. До него все переходы на практике только добавляли новые энергоисточники.

Новый переход основан на понимании, что процесс направлен на выведение и замещение традиционных ископаемых источников возобновляемыми зелеными (в том числе природный газ и ядерная энергия в качестве переходных), а в будущем и другими устойчивыми источниками, основанными на новых технологиях. Кроме этого, этот энергопереход предполагает оптимизацию структуры и функционированиe энергосистем, о чем пойдет речь далее.

На международном бизнес-форуме в Хьюстоне в марте 2022 года была предпринята попытка подсчитать стоимость энергоперехода.  Фото Reuters

Однако не случайно редко упоминается о цели достижения полного глобального нуля по всем выбросам. Европейский союз и ряд стран (в том числе Россия, Китай и другие) заявили о достижении либо углеродного нуля, либо углеродной нейтральности к 2050–2060 годам соответственно. Нужно иметь в виду, что, во-первых, кроме выбросов от энергетики и транспорта есть еще и другие хозяйственные сферы, где есть выбросы (и в обозримом будущем довести их до физического нуля вряд ли получится), а во-вторых, часть других крупных стран и регионов не заявляли, а некоторые и не смогут сами достичь заявленные цели, например, со стороны ЕС, России, Китая и др.

Если первая проблема в большой степени решается путем улавливания СО2, его захоронением/сохранением или переработкой в полезные продукты (от новых синтетических горючих до строительных и других промышленных материалов из углерода), то для второй необходимы как минимум немалые координированные усилия в области устойчивого управления экономикой и более активная международная финансовая солидарность.

Одной из целей нового энергоперехода является глубокая оптимизация всего энергетического сектора. Это включает такие элементы, как:

– повышение энергоэффективности путем применения, например, когенерационных технологий, уменьшение потерь при выработке и транспортировке энергии и т.д.;

– сохранение энергии из-за цикличности и непостоянного функционирования ВИЭ на основе силы ветра и солнечной радиации;

– секвестр и преобразование углекислого газа, а также предотвращение утечек и улавливание, где возможно, метана и других парниковых газов (хотя и не являются неотделимой частью перехода), которые будут играть все большую роль в достижении целей перехода.

Не надо забывать, что такой переход невозможен без наличия и правильного применения определенных политических, правовых, финансовых и социально-экономических мер. В этих рамках надо будет решать кардинальные вопросы отношения спроса и предложения, наложение нерыночных ограничений или преференций, переход от централизированной системы энергораспределения к более децентрализированной, гибридной системе, объединяющей на местном уровне производство, сохранение и диспетчеризацию энергии.

Следующий этап: попутные ветра, тесные проливы и подводные камни

Очевидно, что тон будет задавать именно энергопереход как наиболее емкий драйвер.

Высокие цены на газ подстегнули и цены на электроэнергию. Из-за ее нехватки в канун зимы крупные страны Европы начали возвращаться к использованию угля (при том, что улавливание СО2 вряд ли будет возможно в обозримом будущем в требуемых объемах), что является серьезным откатом назад по линии перехода на зеленую волну.

С другой стороны, как правило, высокие цены на традиционные ископаемые приводили к тому, что спрос на ВИЭ нарастал. Похоже, так произойдет и сейчас, возможно, с некоторым смещением темпов ввода ВИЭ. Но слишком быстрое введение новых больших мощностей на ВИЭ без решения вопроса сохранения энергии имеет все шансы на повторение ситуаций в Германии и США, где произошли крупные блэкауты.

Отдельно стоит вопрос о том, готовы ли энергосети хотя бы в ключевых странах принять на себя возросшую нагрузку.

В Германии, если до 2035 года весь транспорт перейдет на электродвигатели, система распределения рухнет, если ее развивать только эволюционно, а не модернизировать и децентрализировать кардинально, а это огромные дополнительные долгосрочные затраты на фоне экономического спада и время.

В Швейцарии уже серьезно обдумывают ограничительные меры по использованию электромобилей на фоне энергетического кризиса, то есть выбор между электричеством для освещения, обогрева и коммуникаций, с одной стороны, и «озеленение» личного транспорта – с другой, на сегодняшний момент, очевидно, не в пользу второго. Сомневаться при этом в мудрости швейцарцев при таком раскладе не приходится.

Способность и объемы подключения новых источников к сети тоже не безграничны, и их надо не только расширять, но и адаптировать к нарастающему количеству малых мощностей, то есть условно сеть домашних систем с панелями на крыше, без аккумуляторов и инфраструктуры четкой отдачи в сеть излишков поможет, но не изменит особо картину.

Говоря о сохранении энергии, неизменно приходим к другим очевидным ограничителям. Это лимиты, связанные с наличием достаточных объемов и добычи редких металлов, необходимых для производства аккумуляторов; с требованиями безопасного рециклирования аккумуляторов; со сроками работы и КПД этих аккумуляторов и т.д.

Вопрос рециклирования не только аккумуляторов, но уже выведенных, введенных и будущих ВИЭ тоже начинает звучать все серьезнее. Например, первые крупные фермы ВЭС и СЭС уже давно отработали свой срок и сняты с эксплуатации, их надо утилизировать, причем желательно за счет использования зеленой энергии и, само собой, наиболее экологическим способом.

Это далеко не все проблемы, с которыми энергопереход сталкивается на сегодняшний день.

Часть их решений лежит в области науки и технологий, часть в политической области, а часть приходится на Климатическую дипломатию, особенно когда речь идет об усилии «выравнивания» вклада в глобальный ноль более или менее развитых стран; о финансовых последствиях для стран, которые нанесли ущерб, и для потерпевших стран; о разработке и международном финансировании крупных проектов, например вывода в Индонезии, Вьетнаме и ЮАР в долгосрочной преспективе угольных мощностей и т.д.

Постепенно развивается и расширяется международный рынок торговли углеродными единицами. Предстоящие решения по ст. 6 Парижского соглашения, которые ожидаются на КС-28, тоже будут способствовать увеличению и расширению базы привносящих в деле декарбонизации акторов.

Параллельно отдельные страны и регионы (например, ЕС) намереваются или уже вводят разные формы трансграничных налогов или повышают требования к низкоуглеродности импортируемых товаров.

Все более широкое применение находят и повышенные экологические требования (в основном по линии формируемых общих ЕSG стандартов) финансовых институций в их инвестиционной и кредитной политике.

Надеемся, что энергопереход, который требует новых технологий, будет двигателем экономического развития и создания новых рабочих мест, замещая утраченные от вывода традиционных источников. Есть также основания верить, что кроме более широкого использования водорода и других небиологических газов (аммиак, например) будут прорывы в области новых устойчивых источников энергии, создания мини-ядерных реакторов для локальных целей, новых систем сохранения энергии и т.д. Это, конечно, тоже потребует воли, времени и ресурсов.

Осторожный прогноз

Наш осторожный прогноз можно сформулировать в следующих положениях.

Несмотря на настоящие вызовы и трудности, Четвертый энергопереход состоится. Временные рамки, количественные показатели и некоторые способы их достижения сдвинутся и/или изменятся, но тенденция «озеленения» останется в качестве основого тренда. В результате появится совершенно новая, современная система эффективного производства и распределения и ответственного потребления энергоресурсов, а также более экологичный транспорт. Новые устойчивые источники энергии могут сделать этот переход более быстрым и значимым.

При этом не следует ожидать, что традиционные источники перестанут использоваться в мире полностью через 25–30 лет, хотя их доля и способы использования будут меняться в пользу «озеленения».

Ключевое противоречие в соотношении экономического развития за счет дешевых ископаемых источников энергии, с одной стороны, и решение неотложных климатических проблем – с другой сохранится в обозримом будущем. Природный газ и ядерная энергетика как низкоуглеродные источники вместе с повышенными способностями поглощения СО2 и развитие рынков углеродных единиц могут снизить негативные последствия этого противоречия, но вряд ли смогут его полностью ликвидировать без систематического применения других мер.

Более справедливая и целенаправленная система совместной международной финансовой ответственности есть и будет являться ключевой для балансированного достижения целей Парижского соглашения. Требования по линии ESG будут гармонизироваться и дальше и станут неотделимой частью кредитной и инвестиционной политики.

Институты климатической дипломатии будут и дальше развиваться и укрепляться на глобальном, региональном, страновом и корпоративном уровнях.

Климатическая дипломатия, как основное средство достижения этих целей путем кропотливого нахождения приемлемых решений и подходов, не только сохранит свое значение, но и увеличит его со временем, взаимодействуя все более со смежными областями. В отличие от классической дипломатии, которая, как правило, считается «искусством возможного», Климатической дипломатии придется порой входить в роль носителя «искусства невозможного». Проходя весь путь от возможной энтропии сегодняшнего дня до гарантированного успеха в будущем через многоступенчатый катарсис.